Стоит ли говорить, что мир двуличия, неправосудия, неблагодарности, лицемерия и суеверия, который описывал Хольберг, был также и миром Фонвизина в начале 1760-х годов. И потому ворчливая моралистика Хольберга стала одной из составляющих будущих комедий Фонвизина.
После окончания Московского университета в 1762 году Фонвизин вступил в период религиозных сомнений, продолжавшихся до конца 1769 – начала 1770 года. Об этом нам известно из его «Чистосердечного признания в делах моих и поступках» – покаянной автобиографии, написанной в конце 1780-х годов в противовес «Исповеди» Руссо [Фонвизин 1959, 2: 81–105]. В «Чистосердечном признании» Фонвизин вспоминал:
…в то же самое время [около 1762–1763 годов] вошел в общество, о коем я доныне без ужаса вспомнить не могу. Ибо лучшее препровождение времени состояло в богохулии и кощунстве. В первом не принимал я никакого участия и содрогался, слыша ругательство безбожников; а в кощунстве играл я и сам не последнюю роль, ибо всего легче шутить над святыней и обращать в смех то, что должно быть почтенно [Фонвизин 1959, 1: 95].
Хотя он и не назвал имен членов кружка «безбожников», к которому принадлежал, историки считают, что его возглавлял Ф. А. Козловский. Возможно, Фонвизин познакомился с Козловским в Москве, где оба были студентами университета, но из писем Фонвизина лета 1763 года известно, что оба мыслителя встречались в Санкт-Петербурге [Фонвизин 1959, 2: 319–320]. Козловский был незначительным писателем: его единственной сохранившейся оригинальной публикацией было стихотворение по мотивам пьесы Сумарокова «Синав и Трувор»22. Однако он страстно пропагандировал вольтеровскую критику религии и перевел несколько статей из «Энциклопедии» Дидро [Рассадин 2008: 82–83].
В период критического отношения к религии Фонвизин опубликовал два примечательных произведения: стихотворение «Послание к слугам моим» (написано в начале 1760-х годов, опубликовано в 1769 году), с подзаголовком «Шумилову, Ваньке и Петрушке», и перевод пьесы Вольтера «Альзира, или американцы» (1736).
В «Послании слугам» Фонвизин ставит вопросы: «…на что сей создан свет?.. Боишься Бога ты, боишься сатаны, / Скажи, прошу тебя, на что мы созданы?» Шумилов, «дядька» и наставник Фонвизина, отвечает:
…не знаю я того,
Мы созданы на свет и кем и для чего.
Я знаю то, что нам быть должно век слугами
И век работать нам руками и ногами;
Что должен я смотреть за всей твоей казной,
И помню только то, что власть твоя со мной