Мы с Джоном постепенно влюблялись друг в друга заново. Я каждое утро проводила аутотренинг: это мой муж, я его люблю. И каждый день я пыталась найти в нем то хорошее, за что я могла его полюбить. Надо сказать, мне это удавалось. Да и за что его было не любить? Он был на самом деле очень мил, к тому же красив. Темные, почти черные волосы слегка падали ему на лоб, когда он о чем- то с воодушевлением рассказывал, тогда он нетерпеливо поправлял их рукой. Этот жест мне уже снился, он казался мне отчаянно родным.
Синие- пресиние глаза всегда лучились дружелюбием, а длинные ресницы почти смыкались и бросали густые тени, когда он смеялся, запрокидывая назад породистую голову. Мне нравились его губы, достаточно мужественные и четко очерченные, но в тоже время такие мягкие. Меня уже не один раз подмывало прикоснуться к ним губами, и я ловила себя на мысли, что слишком часто смотрю на них, а не ему в глаза, когда он со мной разговаривает. Он был высоким и мускулистым, но не громоздким, двигался изящно и с достоинством, и был бесконечно обаятелен. Я начинала понимать, что не смогу прожить без него и дня, и осознавала, что, скорее всего, это была моя инициатива, бегом бежать в церковь. Такое обожание вызывало у меня легкое недоумение, но я с ним быстро справилась, успокоив себя тем, что мы все равно уже женаты, значит, он меня тоже любит, и мне не надо прятать своих чувств.
Со временем встал вопрос перед нами обоими: что нам делать дальше? Меня собирались выписывать. Джон все это время жил в доме нашего врача, но разместить там нас двоих было невозможно, да и неудобно с моральной точки зрения. Три тысячи ушли на оплату моего лечения. Я, правда, не очень- то забивала себе всем этим голову. Мой муж (как странно это звучит, когда ты не помнишь ни венчания, ни фаты, ни звона свадебных колоколов) производил впечатление настоящего мужчины, я полностью полагалась на него. Была уверена, что он что- нибудь обязательно придумает. И он полностью оправдал мои ожидания.
За день до моей выписки, он пришел ко мне с торжествующим лицом, держа руки за спиной. Он не мог скрыть лукавой улыбки, его губы подрагивали, а озорные глаза блестели.
– В какой руке?
Я сделала вид, что задумалась, хотя мне было абсолютно фиолетово, в какой руке и что именно. Я доверяла ему полностью, и что бы он там для меня ни приготовил, я приму это с радостью. Наконец, я подняла руку и показала куда- то за его спину.
– Угадала!
И он протянул мне на ладони старый, потертый ключик.
– Я снял для нас с тобой квартиру. И еще деньги от зарплаты остались, завтра же пойдем с тобой по магазинам, оденем тебя с ног до головы. Ты у меня будешь как куколка.
Вот- вот, именно как куколка. С фарфоровой пустой головенкой и зеленющими глазами. Я буду хлопать ими и говорить «Мама!», когда меня опрокинут на спинку. А если положат на животик – буду орать благим матом и просить каши. Вот и все мое содержательное существование. А что я еще должна делать? Я ничего не умею!
И я всерьез задумалась о том, что я буду делать в этой нашей маленькой квартирке. Интересно,