– Погоди, сержант, – милиционер не спеша подошел к лавочке. – Прошу вас, садитесь в машину, сержант отвезет вас куда скажете.
– А как же вы? – спросил мужчина.
– Не переживайте, я поеду с вами.
Родителям Александры было немного неудобно, но они были слишком разбиты, чтобы отказаться от помощи. Они сели в милицейскую машину, и та медленно тронулась.
Во время пути в салоне стояла гробовая тишина, было только слышно, как сержант нажимает на скрипучие педали автомобиля. Эти звуки слегка раздражали Николая, но он сдерживал себя, думая лишь о том, как бы ему по возвращении домой вести себя так, чтобы его любимая жена не спрашивала его об этом дне, – тот был ужасен, и говорить о нем не было никакого желания. Хотелось или открытого конфликта с кем-нибудь, или выпить, или просто лечь спать.
Все смотрели в свои окошки и молчали, и так, в полной тишине, они доехали до дома, где еще недавно жила Александра. Милиционер поднялся вместе с родителями до квартиры, они попрощались, и Николай медленно спустился по лестнице. Выйдя на улицу, он не пошел к машине, а сел на лавочку у подъезда и долго сидел и курил сержантские сигареты.
Родители, когда вошли в дом, были абсолютно подавлены, мать и отец никак не могли поверить в произошедшее. Не раздевшись, они оба зашли на кухню и молчали.
Мать про себя думала, за что с ними случилось такое горе, что же они такого сделали, что тот, на кого они всегда так надеялись, забрал жизнь их единственной дочери. Все счастливые воспоминания померкли, и перед глазами застыл лишь кадр из морга. Отец сразу подошел к окну, чтобы закурить, он видел, что у подъезда все еще стоит милицейская машина и милиционер сидит у подъезда и курит. Неожиданно мать вскочила со стула и в слезах убежала в комнату. Там в большом серванте, открывая все ящики подряд, она стала отчаянно что-то искать. И вскоре она крепко сжимала в своих руках красный фотоальбом, полностью посвященный их дочери. Сашина мама принесла его на кухню, открыла, и слезы дождем полились на его страницы.
Николай, докурив вторую сигарету, вновь почувствовал себя неважно. Когда он встал с лавочки, его слегка пошатнуло и немного закружилась голова. «Ну, не страшно, – подумал он, – это не самое плохое, что могло произойти за этот день». Николай поднял голову и посмотрел на третий этаж в освещенное лампой окно – там виднелся силуэт отца Александры. Николай тяжело выдохнул и тихо сказал:
– Наконец-то этот дурацкий день закончился. Держись, отец.
А тот вскоре, сквозь сигаретный дым и слушая плач своей жены, смотрел на уезжавшую с их двора милицейскую машину.
Будильник прозвенел в семь часов утра, как обычно, но Николай открыл глаза с трудом – он чувствовал себя очень уставшим. То, что было этой ночью, нельзя назвать здоровым сном: Николай всю ночь ворочался, лишь изредка дремал и, только когда