Я рядом, я здесь!. Андрей Берснев

милиционер, – хотя… Это сейчас неважно». Николай чувствовал на себе тяжелый взгляд матери, она смотрела на него в упор, и ему становилось еще труднее, головная боль усиливалась. «Все-таки надо было взять лекарство, – подумал Николай. – То, что сейчас происходит, не пожелаешь и врагу». Нужно сделать следующий шаг – вернуться в морг и начать проводить опознание, но Коля застыл в ступоре, глядя на этих людей. Он не мог подвести родителей к телу их дочери, он не мог даже подойти к той двери, что ведет в морг. Пауза затянулась, и тягостное молчание продолжалось, пока отец Александры не спросил:

      – Она здесь?

      Этот вопрос вернул Николая в реальность, он вспомнил, о чем думал, пока ехал сюда, что должен соблюдать спокойствие и хладнокровие, и тогда он ответил:

      – Да, она здесь, пройдемте со мной.

      Взяв под руки обессиленную мать девочки, милиционер, сдерживая эмоции, повел их к дверям. В длинном коридоре Николай чувствовал, как мать девочки сопротивляется идти: она замедляла каждый шаг, пыталась вырваться из рук милиционера и отца Александры.

      Все прекрасно понимали, что, как только доктор поднимает простыню над их дочерью, мир рухнет в одночасье. Не останется никаких сомнений в том, что их дочери больше нет и никогда не будет, они больше никогда не услышат ее голос, ее шаги, ее смех и не увидят ее румяное лицо.

      – Подождите здесь немного, – посмотрев в глаза отцу, сказал Николай.

      Милиционер медленно вошел в кабинет, чтобы проверить, пришла ли бригада на помощь. Все уже были на месте, доктор посмотрел на Николая и сказал:

      – Можно, заходите.

      – Будьте готовы, это пришли родители той девушки, – шепотом, чтобы мать с отцом не слышали, проговорил Николай.

      – Все, мы готовы, не волнуйтесь, заходите.

      Милиционер обратил внимание на шприц, наполненный каким-то прозрачным веществом, лежащий на металлическом подносе, и тогда приоткрыл дверь и попросил родителей войти.

      Дверь в кабинет полностью открылась, родители перешагнули зашарканный порог и увидели четыре стола, накрытых простынями. Шансы того, что звонок был ошибкой, таял прямо на глазах. Мать не обратила внимания на докторов, она смотрела только на милиционера, который их сюда привел, и ждала действий с его стороны. Ее губы тряслись, словно она хотела что-то ему сказать, но она молчала, по щекам текли слезы. Милиционер и ее муж взяли женщину под руки и медленно подвели к третьему столу. Доктор и его коллеги подошли следом: медсестры стояли за спиной у родителей и были готовы ко всему, доктор же встал со стороны головы их дочери. Наступила полная тишина. В ней, казалось, было слышно участившееся сердцебиение матери. Она медленно подошла к столу, где под простыней лежал труп ее единственной дочери, и застыла в ожидании.

      – Подождите, – сказал милиционер и обратился к женщине: – Вы готовы?

      – Я… я… я не знаю. Наверное…

      Милиционер посмотрел на доктора и кивнул головой.

      Когда тот взялся за край простыни и приготовился ее поднять, мать закрыла глаза. Она вспомнила все счастливые моменты, связанные с ее дочерью, с самого ее рождения: как