Много лет спустя, когда я прочел «Реквием» Ахматовой, строка из последней главы «…и выла старуха как раненый зверь» всегда вызывала в памяти эту картину.
Впервые в большом европейском городе
В сентябре 1939 года мне, только что окончившему знаменитое Одесское училище тяжелой артиллерии, пришлось догонять свой полк. Красная Армия протянула руку братской помощи западноукраинским братьям. Так официально назывался поход Красной Армии в Польшу. В действительности началась Вторая мировая война, большой передел Европы между двумя тиранами – Гитлером и Сталиным. Международный разбой, прикрытый секретным договором – Пактом Молотова – Риббентропа.
Мыслил ли я тогда так масштабно? Я был молод. На мне все новенькое: хрустящее и пахнущее каптеркой обмундирование, пистолет в кобуре на широком ремне как символ власти, лейтенантские кубари и артиллерийские эмблемы в черных петлицах – все это занимало меня гораздо больше, чем мировые события. Я хотел выглядеть подчеркнуто молодцевато, нравиться девушкам, влюбляться. Для полноты картины не хватало тросточки. Я жаждал приключений и как-то забывал, что кубари и профессия к чему-то обязывают, что пистолеты, а тем более наши тяжелые гаубицы, стреляют, что в ответ стреляет противник. Чувство шапкозакидательства при переходе границы господствовало. Оправданий этому нет. Но объяснений множество. Граница молчит, немцы не противник, с ними у нас договор, поляки разбиты и деморализованы, у меня еще нет подчиненных, я еще ни за кого не отвечаю, встреча с подчиненными для меня еще впереди.
Несколько дней в ожидании машины до Фельштина, в районе которого разместился полк, мне пришлось прожить во Львове.
Добираясь до Львова на перекладных, я думал, что еду в какую-то глушь. Польша представлялась мне страной на обочине Европы, а Западная Украина – захолустьем Польши. Но Львов оказался городом европейским. Несмотря на военное положение, Львов выглядел для нас, пришельцев, веселым и преуспевающим городом. Изобилие всего – продуктов, товаров, улыбок, «шума городского» –