История болезни. Анатолий Александрович

так, как написано в Евангелии от Матфея, знает всё лучше меня. Но лично я не могу принять евангельско-буддийскую точку зрения, с которой вообще всё сущее видится иллюзией, и, значит, поддается трансформациям и превращениям как и всё видииое и создаваемое в духовных мирах. Этот мир, по-моему, создан из менее податливого материала. По поводу библейских чудес с преломлением хлебов, хождением по воде Иисуса и Петра и преображения на горе перед апостолами, у меня так же есть сомнения в отношении их земной природы. На горе Фавор так и совсем ясно видно, что апостолы находятся в несовсем адекватном состоянии, они уснули, и проснулись, и увидели Христа преображённым, и всё прочее из этого свидетельства. Нет, не хочу я лезть на чужую территорию, достаточно мне и о своём опыте рассказывать, свою территорию бы заполнить.

      Вот ещё маленькая история про то, как во тьме, по силе Духа, появляются объекты. Это очень ранний опыт из числа самых первых видений. Он представлял собой обещание Творца воспитать из меня уважаемого человека, чей опыт поможет многим людям соориентироваться на пути духовного восхождения…Только 20 лет уж прошло или около того, а таким одиноким я ещё не был, пожалуй. Одиночество моё – это, главным образом, не состояние души, нет, я говорю о своём месте в социуме. Каких-то особых страданий это положение у меня не вызывает, так, хочется порой кому-нибудь пожаловаться, о своих мыслях рассказать, как раз такое желание и усадило меня за письменный стол и вложила в руку ручку, и знаете, стало интересней жить. Ожиданий особых, если они вообще есть, это писание не порождает. Ну, типа, читать его кто-то станет массово, – такого нет. А для мозгологов эти записи, конечно, – знатный трофей! Буду по возможности прятать от бабушки, она за такими вещами зорко следит. Пойду гулять – прогулка у меня 2 часа занимает, – а мозгологи сюда, ко мне, начнут читать и в бумагах рыться. У меня нет ни малейших сомнений в том, что за мной установлен тотальный контроль, как за опасным шизофреником. Я неоднократно обещал, через бабушку, поубивать тех, кто так выпиюще незаконно устроил слежку за мной, при том наперёд рассказывая людям всякие страхи обо мне. Это не паранойя, а если она, то дела мои совсем плохи. Уйти и скрыться я не могу, Господь запретил мне зарабатывать деньги. Высочайшая мудрость посчитала полезной для меня именно такую жизнь: позорно-невыносимую, унизительную. Я ведь очень тщеславный и высокомерный человек был, ещё недавно, сейчас уж не так, и сам знаю – дай мне славу и богатство – мог бы осатанеть, пропасть, так что – всё правильно, буду терпеть. Вот если б ничего не болело, то было бы совсем боль-мень, жить можно. Соседям на глаза я почти не попадаюсь; выйду погулять в середине рабочего дня – и всё, на обратной дороге в магазин зайду. Старушка психические атаки чаще двух раз в неделю не устраивает, летом вообще на даче, один. Однако, боль – это лейтмотив в моей жизни. Раньше всё душа болела, и личное присутствие в жизни Бога удержало моё психическое здоровье, да и вообще жизнь, от провала в необратимую