– Халил! Тебя же Хадиша ждет! – невзначай напомнил Карабек караванщику про дом. – А мы с Садвакасом еще посидим. Если что, Арсен тебя позовет!
Попрощавшись с муллой и Садвакасом, Халил вышел из мечети и быстрым шагом направился к верблюдам. Через минут десять, пройдя по Большой Татарской улице, он будет дома, откроет зеленые резные ворота и наконец-то обнимет Хадишу.
Глава 5. Дача
На даче у Кубрина играли в городки. В очерченном «городе» стояла рюха «баба в окошке», а сбивал ее сам купец первой гильдии, глава городской думы Степан Константинович Кубрин. Купец в коротких брюках-бриджах и белом вязаном свитере походил больше на жокея, чем на достопочтимого и уважаемого мецената и думского главу. Аккуратная стрижка и тонкие усики резко отличали Степана Константиновича от остальных игроков. Егоров Иван Иванович – грузный старик с бородой лопатой; Силин Калистрат Петрович бровями мохнат, из ноздрей даже волос торчит; Байщегул – толстяк с бритой головой и клочком бороды на подбородке, глаза хитрющие.
На то и гильдии разные, подумал Тропицкий, слезая с возка, что все эти доисторические, из прошлого века люди – купцы второй гильдии, а модный, как английский бизнесмен, Степан Константинович – из первой. Разве что мясистые уши да нос широкий выдают в нем сибирскую, кряжистую породу. Видно, что не дворянских кровей. А кто сейчас на это смотрит? Сейчас больше за заслуги и пользу жалуют, чем за фамильные принадлежности. Кубрин ведь и на приеме у царя был. Трижды причем. В первую очередь, он поставщик двора его Императорского Величества. Муку двор только акмолинскую берет: белую, самого тонкого помола. Во второй раз за построенное на свои средства женское училище орден Святого князя Владимира первой степени получал. А третий раз… Вот по третьему сейчас и придется разбираться.
– Кто так рюху ставит? – замахиваясь битой, звонко прокричал Кубрин и метнул ее с кона, выбивая сразу все фигуры на площадке. – Тихон! У тебя не баба в окошке. Знаешь это?
– А кто? – к «городу» подбежал слуга Кубрина, Тихон, чтобы расставить новую рюху – «рак». – Всю жизнь баба в окошке была.
– Хрен в лукошке, – Кубрин увидел уездного начальника и покрутил битой в руке, – я только замахнулся, а она развалилась. Ставь нормально! Крепко!
От Ишима тянуло прохладой, на самом берегу меж выруб ленных полос камыша на искусственном пляже из завезенного с Алексеевского карьера крупного песка стоял столик с фруктами. Кубрин издалека махнул Тропицкому и сам пошел к столику. Тихон, поставив фигуру «рак», посмотрел на Байщегула. Тот поморщился и передал свою биту Силину.
– Эх… – Бита, перескочив «город», вылетела прямиком к даче, разбив оконце на веранде. – Ее-е-е!
– На ногах еле стоишь, – заметил Егоров, – иди лучше к бане, поспи. Тропицкий приехал! Ермухамет, бросай играть. Хватит!
Байщегул пожал плечами:
– Дурацкая