Мать-настоятельница уверенно полагала, что еще до того, как мальчику исполнится шесть лет, ей придется сложить его вещи в чемодан, объяснить ему, как дойти до психбольницы, и выдворить его из приюта.
Сестры милосердные поначалу решили было держать его в стороне от других мальчиков, но он совсем неплохо с ними играл. Ребята не пытались от него отделаться, как обычно поступали с детьми, которые отставали в развитии. Такое их отношение давало основания полагать, что он соответствовал их уровню. Дети сами лучше всего разбираются в таких вещах. И действительно, когда однажды в трехлетнем возрасте Пьеро раскрыл рот, оказалось, что он достаточно сообразителен.
Хотя, по правде говоря, от сумасшедшего дома, где он мог бы провести большую часть жизни, его скорее избавили некоторые поразительные способности, которые он всячески развивал. Он умел стоять на руках и ходить колесом. Он делал обратное сальто, как будто для любого ребенка это было обычное упражнение. Кроме того, он обладал врожденным актерским даром. Когда, например, Пьеро изображал, что сидит на стуле, хотя на самом деле под ним ничего не было, такая непритязательная в своей абсурдности сценка приводила детей в полный восторг. Иногда он разыгрывал другое представление – как будто в него ударила молния, и он замертво падал на землю. Зимой его иногда можно было встретить во дворе: он делал вид, что срывает цветы и вдыхает их аромат.
Когда он ничего подобного не изображал, вид у Пьеро был серьезным и ангельским, чему в немалой степени способствовала его белокурость. Он был очень стройным. По мере роста он становился только выше, но не шире. Трудно было представить, что он когда-нибудь достигнет половой зрелости. К одиннадцати годам Пьеро нередко посещали глубокие, диковинные мысли. Куда бы он ни шел, ему казалось, что они колышутся за ним на ветру хвостом воздушного змея. Как правило, люди сначала в уме формулируют мысль или желание, а потом уже их высказывают. Но у Пьеро мысли были вроде как на кончике языка, поэтому возникало впечатление, что он сначала говорит и только потом осознает произнесенное вслух. Казалось, пластичная форма речи мальчику нравится так же, как ее сущностное, смысловое значение. Именно поэтому он стал известен тем, что нередко высказывал мысли, которые были гораздо мудрее, чем сам он мог предположить.
Все, кто с ним общался, воспринимали Пьеро как своего рода парадокс. С одной стороны, он был совершенно бесподобен, а с другой, о нем трудно было сказать что-нибудь кроме того, что он – недоумок. Но именно потому, что он был таким забавным, Пьеро всегда присутствовал на всех приемах архиепископа.
Обычно архиепископ не задавал ранимым сиротам такого рода вопросы,