Когда свечи догорели на треть, Хумаюн не выдержал и наконец-то заговорил:
– Вы молодые, у вас есть время на эти игры, а мне сейчас ближе лишний час сна, чем эта непонятная принципиальность.
– Простите, Хумаюн-паша, но никаких игр и принципиальности, – сказал Абдулкадир. – Я просто не вижу смысла в разговоре без Энвера-паши. Ведь он в любом случае будет уведомлён о затронутых темах. Честнее будет пригласить и его.
– На что вы намекаете, Абдулкадир хазрет лери? – со смехом спросил Хумаюн, тяжело поднимаясь с кресла. Старая травма ноги к ночи давала о себе знать и противно ныла. Он растёр участок чуть выше колена и поморщился.
– Какие намёки, Хумаюн-паша? Давно уже известно, что наш султан, Мехмед VI Вахидеддин поддерживает действия и начинания Энвера-паши. Посмотрите хотя бы сюда, – Абдулкадир указал рукой на стену, находящуюся за спиной до сего момента сидящего в кресле главы корпуса «Победоносной армии Мухаммада». Там висели вышитые на шёлке слова, заключённые в рамку.
«Деспотия исчезла, – гласили строки. – Мы все братья. В Турции больше нет болгар, греков, сербов, румын, мусульман, евреев. Мы все находимся под одним и тем же голубым небом и нас объединяет один флаг.» Эти слова принадлежали Энверу-паше и были произнесены во время свержения Абдул-Хамида. Вахидеддину настолько сильно понравилось заявление, прозвучавшее на площади в 1909 году, что он попросил свою жену, Эмине, сделать для него картину с этими словами. Сказанное тогда Энвером-пашой воплощало в себе то, к чему многие люди стремились годами – образ идеального общества.
– Очень странно слышать это от тебя, Абдулка…
– Вот как? – не дав договорить султану, перебил его шехзаде.
– Да, так! Не ты ли с тем же Энвером-пашой встречался на этих ваших подпольных собраниях, где вы строили планы по распространению свободы на территории Османской империи? Ты же не думаешь, что это тайна?
– Это происходило задолго до свержения моего отца! И это были безобидные встречи с рассуждениями о свободе слова и выбора. В отличие от вас, я во время свержения отца не высказывал своё одобрение совершаемых младотурками действий!
– Да неужели?! – воскликнул султан, резко встав из-за стола. Кресло скрипнуло и закачалось.
Хумаюн стоял посередине комнаты и, сложив руки на груди, наблюдал за конфликтом двух представителей самой могущественной династии в мире.
– А не ты ли во всеуслышание говорил, что есть только один путь стать свободным – нарушить порядок в государстве? И не нужно сейчас говорить, что ты имел в виду совершенно другое, – Вахидеддин поспешно поднял руку, останавливая попытку Абдулкадира перебить его. – Главное то, как твои слова толковались теми, кто их слышал. Одно