– Отец Иеремия! – чуть склонил голову он в приветственном поклоне. Священнослужитель поднялся со скамьи, дьяк тут же последовал его примеру.
– Дорогой староста, как ваша нога? – учтиво вопросил первый, голос его был бархатным и низким.
– Лучше, лучше слава Богу! – целуя протянутую руку, отвечал старик.
– Здравы будьте, господин староста, – склонил голову козлобородый, его голос больше походил на скрип несмазанных дверных петель.
– И тебе не хворать, Клаус, – кивнул староста в ответ, и переводя взгляд обратно на священника, продолжил:
– Приехал купец Гёртнер, по поводу нашего дела.
– И что же? – глаза отца Иеремии вспыхнули живым интересом.
– Говорит, что все готово. Человек может выдвигаться, нужно только передать ему бумаги, – последнее слово он, чуть склонив голову, прошептал.
– Человек толковый? – взволнованно полушёпотом вопросил поп.
– Купец ручается за него, говорит, что ловкий.
Поп кивнул и обратился к дьяку:
– Клаус, принеси бумаги, они в кабинете, в первом ящике стола.
Тот немедля, трусцой кинулся в сторону крепкого, каменного, двухэтажного дома, стоящего недалеко от кирхи святого мученика Бартоломея, приходским священником коей был отец Иеремия.
– Дело лихое… – как бы сомневаясь, начал староста.
Он переминался с больной ноги на здоровую и покусывал обветренные губы. Лицо его выражало глубокую озабоченность.
– Дорогой мой друг, – поп положил свои толстые руки на плечи старику, отчего тот чуть не потерял равновесие, – то не наша забота и не наш грех, в конце концов все по воле Божьей.
– Как же, по воле Божьей, – насупился старик.
– А разве то не подлый изувер, истинного бога не почитающий? – голос святого отца словно обволакивал мозг старосты.
– Так-то оно так, но…
– Дело уже решено, поздно идти на попятную, – оборвал его Иеремия, скрещивая руки на груди, на которой висело большое серебряное распятие.
– Не хочется грех на душу брать, – как бы оправдывался староста, не надеясь правда на то, что священник внемлет его словам.
И не ошибся, отец Иеремия продолжил гнуть свою линию:
– Нет в том греха, то дело богоугодное!
Старик насупился и кивнул, не желая продолжать препирательства. Он понял, что разговор бесполезен. Поднялся ветер, он уже был отнюдь не летним.
– Скоро листва желтеть начнет, – поежился хромой, – мужиков всех отправил по дрова.
– Отлично, отлично! – усаживаясь на лавку, сказал поп, – зимы нынче холодные, дров нужно в два раза больше, чем каких-то пять годков назад.
– Истину глаголите, святой отец, – сел рядом староста и облокотил трость на скамью, – зимы затяжные начались, хватило бы припасов до тепла…
– Коль не хватит, прикупим у соседей!
– Соседи наши бедствуют…
– Город под боком, не пропадут мужики! Особенно если дело наше выгорит! – гортанно засмеялся святой отец.
– Это всё хорошо, – чесал затылок старик, – да вот опять дорогу засыпет…
Уставший от нытья старосты священник с радостью указал на появившегося в дверном проеме дьяка.
– Возвращается, блудный сын!
Староста беззубо улыбнулся и уставился на козлобородого. Тот нес кипу бумаг в руках. Шел торопливо, на своих тонких и длинных ногах, чуть поеживаясь на ветру. Старик принял бумаги из его костлявых пальцев. Осмотрелся по сторонам, никого не увидев, бегло просмотрел бумаги и удовлетворенно кивнул.
– Порядок? – поинтересовался святой отец.
– Да, да, все как нужно! – закивал староста, поднимаясь. – Поспешу к Гёртнеру!
Раскланявшись, он удалился, предварительно получив благословение святого отца. Поп, в свою очередь, направился в сторону дома. Шел он медленно, смотря себе под ноги, но это его не уберегло. Оступившись, он поскользнулся и упал на сырую, после дождя, землю. Дьяк рванул к нему.
– Черт тебя подери, Клаус! Где ты? – раскраснелся священник, неуклюже размахивая конечностями.
– Иду! – панически ответил тощий дьяк и попытался помочь подняться отцу Иеремии, но безуспешно.
– Боюсь не справлюсь, святой отец! – виновато проскрипел он.
– Зови Клару, болван! – ругался красный, как варёный рак, толстяк.
Глава 1
Молодой Фалько Ройтер сидел в придорожной корчме «Спящий Великан», что у деревни Ольховая пуща под вольным городом Ольховом. Он приехал сюда часом ранее на пегом мерине, которого купил утром у какого-то колченогого старика на городской ярмарке. Коня звали Соломой, он был не стар, покладист, но не расторопен, впрочем, как и большинство меринов. Оставив его местному