Предтеча Ленина. В спорах о Нечаеве. Александр Гамбаров

и революционер Нечаев – все равно, что Федька Каторжник, которому ничего не стоит вырезать целую семью Лебядкиных и поджечь половину города, как это делает он по наущению Петра Верховенского. По Достоевскому выходит, что все, кто только покушается на общественный и политический строй царской России, кто не разделяет его троицы, самодержавие, православие и народность», – все это – не социалисты, а мошенники, «бесы», которые вселились в общественный организм. В данном случае можно было бы привести немало любопытных сопоставлений отдельных мест романа Достоевского с правительственным материалом о Нечаеве. Но для этого понадобилась бы специальная работа.

      Во всяком случае попытка умышленного извращения исторического Нечаева и нечаевского движения, данная Достоевским в его романе «Бесы», является самым позорным местом из всего литературного наследия «писателя земли русской» с его выпадами против зарождавшегося в то время в России революционного движения.

      В заключение, чтобы покончить с Достоевским, любопытно будет привести мнение одной из участниц нечаевского движения, А.И. Успенской, знавшей лично самого Нечаева, и тёзкой асшифровки героя романа «Бесы», Николая Ставрогина, отдельные замечания полемического турнира, которые нашли место в современной литературе в связи с вопросом историче всвоих воспоминаниях А.И. Успенская говорит: «Мне было смешно, когда впоследствии приходилось слышать отзывы о нем (о Нечаеве. – А. Г.), как суровом и мрачном фанатике, или на сцене Художественного театра в драме …Ставрогин», переделанной, как известно, из романа Достоевского «Бесы».

      Дальше этой гипотезы уже некуда идти. Возводить на Нечаева подобную клевету – это значит не только не учитывать никаких социально-политических условий тогдашней России, породивших нечаевское движение, но и обнаруживать историческую беспринципность. Но в подобных выводах Богучарский не одинок.

      Вслед за Богучарским, Е. Колосов, который требует пересмотра отношений к Нечаеву, неожиданно заявляет, что «Нечаевская тактика не умерла, а воплотилась в Стефановиче. Но она не застыла и на нем. Нечаев родил Стефановича, после же Стефановича, хотя, как говорит Тун, его деятельность «не вызвала подражания», что совершенно верно, – явилось, тем не менее, еще худшее воплощение, нечаевщины» – Дегаев. Цель оправдывает средства, так охарактеризовал Достоевский Нечаева, и так же оправдывал себя Дегаев.

      За Дегаевым много лет спустя пришел Азеф. Как это ни печально, но надо признать, что во всех этих вполне «случайных», в известном смысле, эпизодах проглядывает одна и та же нить развития.

      Сделав огромнейшую натяжку от Стефановича к Нечаеву, E. Колосов в дальнейшем завершении своего положения мало, чем отличается от Богучарского.

      Делать же переход от Стефановича к Дегаеву, к этому предателю партии «Народной Воли», – это значит не видеть логической ошибки в построении своего силлогизма (ссылка на авторитет Достоевского). А от Дегаева бросаться