– Nonno! – Анина обняла деда, вышедшего из лифта, и помогла ему снять промокшее пальто.
– Мой идеальный день стал еще лучше. – Олимпио поцеловал внучку.
– Идеальный? Ты весь промок! – Матильда посмотрела на них с порога кухни и вернулась к плите.
– Но не растаял! – Олимпио повернулся к Анине: – Ты весь день тут пробыла?
– Да, представь! Я выбрала к свадьбе старинные часы, а Nonna мне их не отдает.
– Я с ней поговорю, – тихо пообещал Олимпио.
Анина понесла мокрое пальто и портфель деда в гостевую ванную.
– Значит, тебе уже рассказали историю? – с улыбкой спросил он, когда она вернулась.
Анина кивнула:
– Да уж, Nonna прямо-таки разворошила фамильный склеп.
– Тебя послушать, ты здесь тюремный срок отбывала, – весело крикнула Матильда.
– Вовсе нет, Nonna. Еда у тебя вкуснее. – Анина прошла вслед за дедом на кухню. – Хотя в тюрьме отбирают телефоны, а бабушка как раз забрала мой.
– Но я ведь его вернула, правда? – усмехнулась Матильда.
– Даже не хочу знать, за что тебя наказали, – сказал Олимпио внучке и протянул Матильде коробку с пирожными. – Buon compleanno! – Он поцеловал жену.
– Grazie. – Матильда с довольным видом открыла коробку, наполненную ее любимыми сфольятелле – ракушками из тончайшего слоеного теста со сладкой рикоттой внутри, посыпанными сахаром и политыми медом.
– Мило. Это от Бьяджетти? – Анина заглянула в коробку.
– От кого же еще? Они же моя родня. – Матильда поставила коробку на столешницу.
– Что у тебя с лицом? – спросил Олимпио.
– На нее напала чайка, – поспешила ответить за бабушку Анина.
– Эти птицы от голода бывают агрессивными. – Олимпио осмотрел царапину на щеке жены. – Особенно после того, как туристы постоянно кормили их во время карнавала.
– Я заставила ее приложить мазь, но к врачу идти она наотрез отказалась.
– Ты в своем репертуаре.
– Ничего серьезного не произошло.
– Мама? – Из домофона раздался неестественный голос Николины Тиццы, напугав всех. – Я здесь.
– А мой голос тоже так звучит? – со смехом спросила Анина. – Похоже на громкоговоритель на пляже.
– Олимпио, почини, пожалуйста, эту штуку. Она меня пугает.
– Хорошо, я разберусь. Напомни мне позже. – Олимпио вздохнул.
– Поднимайся, мама, – сказала Анина в переговорное устройство.
Матильда приобняла мужа. Вне зависимости от времени суток шея Олимпио пахла перечной мятой. И борода, и густые седые волосы всегда были аккуратно подстрижены. Рубашка осталась такой же свежей, какой он снял ее утром с вешалки, даже после долгого рабочего дня и ливня.
– Спасибо тебе.
– Что у нас на ужин? – Он притянул жену