В таких случаях важно – быстро найти виновных и казнить, устроив демонстрацию. Это скрасит недовольства, но… Мы можем только догадываться – кто виноват в пожаре, лишившем город источника пресной воды.
В пожаре погибли и все сотрудники станции, в том числе и ремонтные и пожарные группы. Что ещё теперь означает и нехватку кадров, которую нужно нанимать, но никто в городе не соглашается работать за кредиты – требуя предыдущие, запрещённые в словесных изречениях монеты, в качестве платы.
Наступает тяжёлое время…
ТУМАС ЛИНГРЕН
– Зачем мы помогаем городу? Разве нам не нужно, чтоб недовольство нарастало? – недоумевая, спросил слюнявый толстяк Охеда.
– Ты дурак? Нахер нам город в пустыне, да ещё и без воды!? У нас самих-то запасы почти иссякли – горному источнику уже год как кирдык!
– А-а-а… – понял Охеда, или скорее сделал вид, что понял.
Охеда был крайне глуп, но до боли в животе смешон, потому и Тумас держал его при себе.
Они вышли из своего блока, на бетонную трассу, где их ждала машина, с тем самым Лихачом и Яном.
– Недолго ты протянул без меня. – ухмыльнулся Ян, пожимая ему руку.
– Да, друг. – искренне признался Тумас, после потери лисицы ему было так одиноко, как никогда до этого не было, да и раньше он всегда думал, что он одинок и одиночество всегда идёт ему на пользу, но теперь он только и грезил о будущем со своей хитрою лисой.
Они сели в машину с открытым верхом и поехали по винтовой дороге к оживлённой трассе, из которой можно было попасть в любую точку города.
– У них что тут, бензина мало!? – пыхтя, возмутился Охеда.
– Да. Нефтяные магнаты с европейского материка и арабские шейхи выкачали из пустынь всю нефть, из которой и делают твой бензин, так что затяни рукавицы и работай! – осведомил его Ян.
Тумас звонко хихикнул, подставив кулак ко рту.
НАТАЛИЯ БЬОНДИ
Наталия была уверена, что черви придут за ней, и стойко терпела все тяготы заключения, но время шло, а их всё не было. Она слышала, что в городе сейчас всё – не шибко стабильно и думала, что это черви так воздействуют на правительство, чтобы те отпустили её и отдали город, но охранник, дежуривший у её двери, опроверг эти мысли. Хэрольд, наверное, уже восстановился и вовсю задирает каких-нибудь слабаков, не думая её спасать.
Чем больше и чаще плохие мысли вторгались в её голову, тем больнее и дольше текло время до казни, которую ей пообещал Мадьяр. По прошествии месяца таких томлений, её окатили холодной водой и, наградив розгами до того, что она не могла встать.
Её доволокли до свободной и удивительно прохладной, белоснежной комнате, в центре которой стояло пианино, а в углу возле окна – кровать из белого дуба с тем же белым постельным бельём. За пианино сидел ухоженный мужчина,