Павлов нахмурился, перебирая мысли.
– Для него Нострадамус, возможно, больше, чем просто историческая фигура, —предположил он. – Может, он считает его кем-то вроде «учителя», который помогает ему постичь смысл смерти, будто он подтверждает его идеи о том, что живые всегда связаны с мёртвыми. Он мог бы даже думать, что, исполняя эти «предсказания», он наводит порядок, приводит их к какому-то финалу.
Соколов зацепился за мысль Павлова:
– То есть жертвы для него —это не просто люди, а те, кто «отказались» от этого порядка. Они должны, по его убеждениям, «вернуться к праху». И может быть, он искренне считает, что выполняет для них… ну, какой-то «обряд очищения»?
Лебедева покачала головой:
– Психологически это жуткий фанатизм. Если он действительно считает, что через смерть «очищает» их от прошлого, то для него это оправдание всех действий. Он, скорее всего, воспринимает их жизни как незавершённые, словно тени, которые должны уйти.
Павлов снова обратил взгляд на кольца:
– Это как оставлять «печати судьбы» на жертвах. Чтобы они… и все вокруг поняли, что они исполнили предназначенное.
Соколов сдержанно кивнул, обдумывая выводы:
– Это уже не просто преступления. Для него это символы —и с каждым убийством он утверждает свою роль «исполнителя судьбы».
Соколов прервался, когда телефон завибрировал в его кармане. На экране высветилось имя Ковшина.
– Соколов слушает.
– Игорь, тебе лучше самому взглянуть на этого призрака, —голос Ковшина звучал серьёзно, но в нём угадывалась нотка иронии.
– Призрак? —Соколов нахмурился, не понимая, что имеет в виду Ковшин.
– Приезжай, увидишь сам, —отозвался тот с загадочной интонацией.
Соколов обменялся взглядом с Павловым и кивнул, поднимаясь со стула. Через несколько минут они уже направлялись к пункту видеонаблюдения, где их ждал Ковшин.
Когда они прибыли, Ковшин жестом пригласил их подойти к мониторам.
– Вот, смотрите внимательно, —начал он, прокручивая запись. – Ирина встречается с мужчиной у фонтана с цветами. Они немного гуляют по городу, затем садятся в кафе.
Он сделал паузу, прокручивая вперёд по хронометражу. На экране появилось затемнённое место – участок без камер. Ковшин указал на него:
– Здесь они пропадают на некоторое время, но вскоре возвращаются к фонтану. Он провожает её до дома и снова возвращается к тому же фонтану. А вот здесь, —он показал на экран, – начинается самое интересное.
Павлов с интересом склонился к монитору.
– Что ж, а дальше что? Он вышел из этого района? —спросил он, глядя на изображение.
Ковшин, не отрываясь от экрана, продолжил:
– Это-то и странно. Из этого места три выхода, и чтобы уйти, он должен был засветиться хотя бы на одной из камер. Но на записи