– Да, еще, Георгий. Буди Фому. И сей час вели подогнать запряженные возы к башням стены. Вдруг нам неожиданно придется снимать наши фальконеты и кулеврины на этом участке и перевозить их в другое место! – крикнул уже вдогон уходившему Сфрандзи деспот Мистры.
После этих слов до уха деспота донесло дальний гул первых залпов мощной артиллерийской канонады.
– Боюсь, как бы мы не опоздали, – услышав гром турецкой артиллерии, промолвил про себя вставший на ноги деспот.
Спустя два часа турецкие пушки обрушили тяжелыми каменными ядрами часть «Длинной стены» у высокой скалы. Пушек у греков там не было. Как раз в тот час туда же подошли стрелки, посланные Георгием Сфрандзи. Они увидели, что воины, охранявшие стену в этом месте, погибли под обвалами камней или отступили. Стрелки устроили оборону, как могли, близ пролома на уцелевших куртинах, среди глыб и обломков стены в проломе и на вершине скалы. Через четверть часа турки пошли на приступ. Они подтянули и бросили в прорыв до трех тысяч воинов и янычар. Греческие, генуэзские лучники и арбалетчики встретили их ливнем стрел. Сопротивление длилось более часа. Затем уцелевшие стрелки стали отступать вдоль стены на запад – к долине.
Когда деспот Константин узнал об этом, он приказал снять с башен всю артиллерию. Орудийные станки и лафеты оставляли на месте, снимали и грузили только стволы. Обоз с орудиями в сопровождении надежной охраны был отправлен в Мистру. Затем деспот приказал взорвать куртину восточнее правой башни, фланкирующей ворота, а пятистам воинам велел занять круговую оборону в башнях и воротах.
Еще через два часа он узнал, что пятитысячная турецкая рать прошла пролом и хлынула на территорию Пелопонесского полуострова. Оставив часть гарнизона «Длинной стены» охранять воротную систему в круговой обороне, он немедля в сопровождении своих соратников и воинов двинулся к Мистре. Теперь надо было спасать столицу и города Мореи. Фома во главе своих воинов поспешил в Монемвасию.
В течение двух недель османы грабили восточную часть Пелопоннеса. Но они не стали брать греческих городов. Разорена и выжжена была только сельская округа. Возвращаясь восвояси, турки угнали с собой в рабство 60 тысяч человек мирного греческого населения.
Недолго длилась иллюзия примирения. Униженный, ослепленный, лишенный власти Василий Васильевич не был сломлен морально. Он не позволил вывести себя из игры и не забыл, что он – законный Великий князь Московский. Проливая слезы перед Шемякой, высказывая ему благодарность за «милосердие», он был далек от мысли, что стезя его как государя и правителя окончена. Не мира, но мести и торжества над соперником жаждал униженный князь. Он понимал, знал и чувствовал, что Шемяка некрепко и ненадолго угнездился на Москве. И не только шестое чувство подсказывало ему, что растет и ширится движение за возвращение на Великий стол законного обладателя его. Пребывание в Вологде было непродолжительным.