Вид у него делается бесхитростный, даже немного наивный. Я решаю проявить милосердие и больше над его рисунком не глумлюсь. Не торопясь, обвожу ветви волнистой линией, закрашиваю. Потом пририсовываю сверху солнце и пару облаков. Получается довольно симпатично.
– Готово. – Я кладу рисунок перед Тисецким. – Довольны?
Он придирчиво оглядывает мою работу так и сяк.
– По-моему, у вас вышло как-то по-детски, – меланхолично сообщает он в итоге. – Психолог решит, что я инфантильный.
– Вы такой и есть! – злобно бурчу я. – Прикинулись жертвой, переложили свою работу на хрупкие женские плечи. Наверное, и посуду дома не моете, на жену скинули все дела по дому и сидите довольный.
– У меня посудомоечная машина. И робот-пылесос, – с гордым видом заявляет Тисецкий. – Перерисовывайте мне дерево.
– Не буду!
– Перерисовывайте, – с нажимом повторяет он. – Я понял, что хочу себе дуб с красной листвой. И коня.
– А я хочу миллион долларов. Если у вас есть – давайте сюда, и тогда будет вам дуб.
Я придвигаю к себе свой рисунок, продолжаю его раскрашивать. Тисецкий некоторое время молчит, но потом снова принимается канючить:
– Не хотите рисовать мне новый рисунок, отдавайте свой.
– Не дождетесь. И вообще, вашей руке уже явно легче – сами ваяйте себе хоть дуб, хоть баобаб.
Я все же пририсовываю своему дереву новую ветку, чтобы замаскировать нестирающуюся коричневую полосу. Немного подумав, добавляю к рисунку солнце и ромашки с васильками. Тисецикй зачем-то мнет бумагу. Я стараюсь на него не смотреть, сосредоточиваюсь на рисунке. В какой-то момент серьезно так увлекаюсь, с головой ухожу в раскрашивание небосклона.
Хлоп! В тот момент, когда я меньше всего это ожидаю, в лоб мне врезается шарик из бумаги. Я в изумлении гляжу на Тисецкого.
– Рисуйте мне дуб! – приказывает он и берет в руки еще один бумажный шар.
– Не буду.
Он бросает бумажный шар в меня. В этот раз тот попадает мне в грудь.
– Вы вообще адекватный? – сухо спрашиваю я.
Тисецкий берет в руки новый ком бумаги:
– Рисуйте мне дуб. И коня.
– Может, вам еще и спеть?
В лоб мне врезается новый шарик.
Я вскакиваю.
– Прекратите! Немедленно!
Он демонстративно прицеливается и мечет в меня очередной бумажный шарик. У меня чуть пар из ушей не валит от злости. Я хватаю с пола первую попавшуюся книгу и, задрав ее над головой, угрожаю:
– Сейчас же прекратите меня доставать, или я тресну по вашей тупой башке вот этим фолиантом.
– «Управление гневом», кстати, называется, – меланхолично констатирует Тисецкий. – Вам бы не помешало ознакомиться.
Я бросаю взгляд на обложку. И правда – «Управление гневом».
– Сейчас с этим замечательным изданием ознакомитесь вы, – с нарочитой суровостью сообщаю я. – Если не угомонитесь.
– Ну валяйте, – соглашается он. – Добейте меня, пусть психолог увидит,