Тундра сухая. Хорошая тундра. В тундре нет ничего, кроме самой тундры и неба. Да ещё птиц в небе. На этих птиц я и открыл охоту. Официально охота запрещена. Но слово «браконьер» в местном диалекте отсутствует, потому что в Уке все охотятся и ловят рыбу круглый год. Надо только заплатить инспектору. Сколько он скажет. Инспектор тоже человек.
Я ведь проездом. Чего мне бояться? Пусть инспектор боится проезжего, у которого в кармане патрон с жаканом. На случай встречи с медведем.
Хожу по тундре. Ружьё за спиной. Я стреляю экономно и не спешу. Кулики свистят, сбиваются в стаи. Скоро холода. Но дни ещё солнечные, тёплые. Ленивые дни. И я поглядываю в небо, подсвистываю куликам и горстями прихватываю спелую шикшу. Кулики не очень уверенно летят на свист. Но это как свистеть.
Налетевшую на меня стаю я чуть отпустил, а потом выстрелил. С правого ствола и левого. Почти без паузы. Отметил про себя, что упало четыре, быстро перезаряжаю. Краем глаза вижу – налетает ещё десяток. Опять стреляю правым. Осечка! Ко всему, правый бьёт заметно хуже. А левый ствол просто оставляет просеки в стае. Не бьёт, а рубит. Догоняю упавших подранков. Они кричат от боли. Это правый ствол. Левый подранков не делает.
После выстрелов в тундре особенно тихо. Ветер траву треплет. У меня чуть дрожат руки. Ладонь в крови. И солнце к закату.
С ружьём я вспомнил знакомое чувство, ради которого, собственно, здесь и оказался. Выстрел из правого ствола у меня как прикидка, а левый – чаще всего – наверняка. Глаза прикрыты, как у сомнамбулы. То ли сон, то ли явь. Вот и сейчас, промазав из правого, я достал очень быстро и низко летевшего одиночку левым стволом уже вдогон. И птицу закрутило и подбросило в воздухе. Верняк!
Последний выстрел я сделал в сумерках. Кулик упал с глухим звуком. Я долго искал его. Оставлять не хотел. В сумерках всё обманчиво. И нашёл не там, где ожидал. На шее болтался длинный лоскут кожи. В сером свете вечера кровь была пепельно – красной и чуть светилась. Подняв кулика за длинные ноги, я заметил распоротый живот и выпавшую на землю печень птицы. Как отрезало! Левый ствол…
Стоял и смотрел на нежный и ещё живой, наверное, лепесток плоти. Хвоинки пристали… Обернул тёплое тельце крыльями, подобием савана, чтобы не перепачкать рюкзак. Трофеи считать не хотелось.
Со стороны моря застучал лодочный мотор. Это за мной. Здесь ходу к прибойной полосе минут десять напрямую. В тундре нет дорог.
Думал пожить в Уке неделю, пострелять кулика, но уйду с утренним большим приливом на попутном сухогрузе.
Железная дверь
Виктор Усольцев был местный колдун. Я немного льстил, так его называя. Он не замечал моей иронии. А вообще–то зарабатывал он на жизнь «ювелиркой». С золотом не связывался, работал со сплавом стали и серебра, который сам же