Исследование дома. Новая версия. Притчи, рассказы, эссе. В. И. Нечаев

я почувствовал себя последним дураком.

      – Океан! – Марселина рассказывала и задыхалась. – Вода накатывает, давит. Я хочу разбить стеклянную воду, тону и просыпаюсь. Ты должен найти тот фотоснимок!

      – Попробую, – сказал я неуверенно.

      Это было начало конца.

      Кто ступал на морской берег, прилежно всматриваясь вдаль, где начинают свой бег набирающие силу водяные холмы, кто ловил запах солёного ветра, слушал рокот прибоя, тот кое–что знает о времени. Он знает, как непостоянна береговая кромка.

      Текущий песок, лёгкий, подвижный, прибитый упорной водой, словно рок, неуступчив. Неизменный и переменчивый, скрипящий на зубах, обжигающий стопы и послушно принимающий изгибы твоего тела, он вездесущ, он всегда здесь. И он в пути – уйдёт из ладони, беглец, набьётся в карманы, в ботинки, поднимется влажными башнями замка под рукою ребёнка, а придёт волна – и где же тот замок? Песку нельзя доверять, как нельзя доверяться рабу. И берег, который ты видел вчера, сегодня уже иной.

      Я хотел вернуть Марселину, прежнюю Марселину, которую я любил, и которая помнила меня другим. И я продолжал искать фотографию.

      У меня была система: я разбил береговую полосу на квадраты. Марселина отдалялась от меня, а я методично перекапывал серую массу песка. Я узнал все его свойства, все изъяны и достоинства. Берег стал похож на промышленный карьер, а фотография, где Марселина улыбалась своей особенной улыбкой, оставалась ненайденной.

      Я не заметил, как Марселина ушла. И тогда я поселился на океанском берегу. Я не думал о кровле над головой, и во что я одет, и будет ли пища на моём столе. Я пересыпал, просеивал, перемещал береговые дюны. Моя плоть, подобно ветру, стала легка. А может быть, я сам превратился в ветер, в беспокойный дух? У ветра только и заботы – переметать песок с места на место.