ЛОЛЛИЯ. Пишите стихи, а думать за вас буду я. Не делайте шагу без моего одобрения. Как вы провели ночь?
СЕРВИЛИЙ. Ругался с Фульвией.
ЛОЛЛИЯ. Я вижу, вы не теряли времени. (Не глядя на него.) Она идет сюда. Уходите.
Сервилий исчезает. Показываются Фульвия и нелепо одетая Мессалина.
МЕССАЛИНА. Почему вы разрешаете Сервилию беседовать с этой женщиной? О них уже шепчутся на каждом углу.
ФУЛЬВИЯ. По крайней мере, все поймут, что он – со щитом. Лоллию не занимают неудачники.
МЕССАЛИНА. Напрасно Диона сюда позвали. Семейному человеку нечего здесь делать.
Они останавливаются рядом с Лоллией.
ФУЛЬВИЯ. Дорогая, вы сегодня прекрасны.
ЛОЛЛИЯ. Напротив, я чувствую себя усталой. Вы смотрели новую пьесу у Бальбы?
ФУЛЬВИЯ. Ну разумеется. Там был весь Рим.
МЕССАЛИНА. Меня не было. Впрочем, я десять лет не ходила в театр.
ЛОЛЛИЯ. Милая, вы ничего не потеряли. Фаон в главной роли невыносим.
ФУЛЬВИЯ. Ни жеста, ни голоса, ни внешности.
ЛОЛЛИЯ. Как это ни грустно, театр вырождается. Он доживает последние дни.
ФУЛЬВИЯ. Я совершенно с вами согласна.
ЛОЛЛИЯ. Он мог процветать у наивных греков с их верой в мифы. Наше время все меньше допускает условности.
К ним подходит Клодий.
КЛОДИЙ. Условности утомительны, но без них немыслима общественная жизнь. Фульвия, дорогая, вас ищет ваш знаменитый супруг.
МЕССАЛИНА. А не попадался вам мой Дион?
КЛОДИЙ. Я и сам бы хотел его встретить.
МЕССАЛИНА. Странное это местечко, скажу я вам. Можно найти что угодно, кроме собственного мужа.
ФУЛЬВИЯ. Идемте, Мессалина.
Они уходят.
КЛОДИЙ. И вы ополчились против условностей! Но ведь чем мы сложнее, тем нам меньше доступно все естественное. Ваша мирная беседа с Фульвией только потому и возможна, что вы обе соблюдаете правила игры.
ЛОЛЛИЯ. Вы ревнуете меня к Сервилию, Клодий?
КЛОДИЙ. Ревновать вас? Это бессмысленно. Разве можно ревновать Капитолий, Базилику Юлия, храм Аполлона? Вы не можете принадлежать одному римлянину. Вы принадлежите Риму.
ЛОЛЛИЯ. Теперь я вижу, что дела Рима плохи. Государство, в котором мужчины разучились ревновать, обречено.
КЛОДИЙ. Мне и самому кажется, что на этих стенах появились Валтасаровы письмена. Все танцуют, шутят, слушают музыку, а в небе рождается гроза.
ЛОЛЛИЯ. Антоний Сатурнин собрал легионы.
КЛОДИЙ. Антония еще можно остановить, но как справиться с нашей усталостью? Боюсь, что вы правы, моя дорогая.
Подходит Дион. Мессалина заставила его принарядиться, и он чувствует себя стесненно. Вместе с тем внимательному наблюдателю нетрудно заметить, что он возбужден.
Друг мой, это такая приятная неожиданность – видеть тебя здесь.
ДИОН. Я всю ночь ломал голову, зачем это я мог понадобиться Домициану, и так ничего не смог придумать. Но даже если это пустая прихоть, я использую эту возможность.
ЛОЛЛИЯ (чуть высокомерно). Что же вы намерены совершить?
ДИОН. Я открою ему глаза,