На днях по радио выступал Гитлер. 15 минут говорил о давно известном, а о Восточном фронте слова не сказал. А что он может сказать? Об этом теперь есть что сказать только Сталину!
31 июля 1943 года
Сегодня после работы нас встретил Янсон. Он сидел напротив входа в барак, как всегда, с сигарой и странной, изуверской улыбкой. Поманил нас к себе пальцем, не произнося ни слова, словно был в этом какой-то изощрённый акт властности. Вынув сигару и закинув ногу на ногу, он усмехался и молча нас рассматривал. Никто не знал, что это значит, но его холодный взгляд внушал странное беспокойство, отчего хотелось поскорее пройти мимо и исчезнуть.
– Я сегодня был в кино. Главную роль в фильме сыграл молодой еврей, который совершенно точно, как родной брат, похож на тебя, – и указал сигарой на Жору. Мы на какое-то мгновение опешили.
– Но, герр Янсон, я ведь не еврей.
– А кто же ты?
– Я русский, родился и жил на Украине, в Харькове.
– Может быть, может быть, но похож здорово, будто тебя снимали.
Но тут напряжение вдруг оборвалось – дежурный полицай окликнул Янсона, сообщив, что его ждут на телефоне. Секунду Янсон ещё стоял, оглядывая нас, как паук, не отпускающий жертву из паутины. Потом медленно встал и ушёл, не проронив ни слова, но оставив ощущение, будто только отсрочил свой приговор.
Все мы знали: судьба Жоры теперь целиком в руках этого безжалостного человека. Что взбредёт ему в голову завтра или даже через час – непредсказуемо.
1 августа 1943 года
В город нас не пустили и заперли снова в лагере. Казалось, что этот день принесёт лишь скуку. Кто-то сразу же занялся игрой в карты, кто-то – в домино, а я снова открыл потрёпанный томик «Трёх мушкетёров». Но наш покой продлился недолго: