Но если дети Акилины могли расти, как им заблагорассудится, то законному сыну Хельги Красного в Киеве пренебрежение не грозило. Помимо Бёрге, за его воспитанием как мужчины присматривали и оба ближайших знатных родича – воеводы Асмунд и Мистина. Торлейву предстояло многому научиться, чтобы быть достойным своего рода и судьбы. К счастью, мальчик оказался очень способным, и к двенадцати годам, когда Асмунд вручил ему первый меч, его речь очистилась и он почти не путал языки. Слабее всего у него был хазарский – на нем он сейчас мог говорить только с Илисаром.
Да еще и Агнер Одноглазый за полмесяца в Киеве приучил весь дом говорить «хабиби»!
Однако благодаря собственному опыту Торлейв без удивления слушал Хельмо, у которого смешались в голове родное саксонское наречие, выученное от кого-то западно-славянское и еще латынь, достояние образованных людей при Оттоновом дворе.
– Так для чего ты приехал?
– Приехал он узнать, не перебьют ли их всех, как они только в Киеве покажутся, – вместо Хельмо ответил Станимир.
– Их всех? – Торлейв едва не подпрыгнул. – Вас много?
Дернул головой – оглядеться; трое его бережатых тоже привычно бросили взгляды по сторонам, двинув руки к рукоятям ударных ножей (более серьезного оружия на гуляниях, конечно, ни у кого не было).
– Здесь пока я один! – Хельмо показал палец. – И в доме у Станимира мой слуга, Куно. Остальные ждут на Моравской дороге, в двух переходах отсюда. Нас четверо: я и Рихер из королевской канцелярии, диакон Теодор и аббат Гримальд. При нас десять слуг.
– И куда вы с таким воинством?
Аббат, да еще диакон! Уж не желает ли Оттон, после недавнего посрамления епископа Адальберта, снабдить Русь новыми учителями веры! Но уж в этот раз его о том не просили.
– Мы имеем посылание от… господина нашего Оттона к королям Ругии – Хелене и сыну ее Святославу. Но пока об этом знаете лишь вы двое. – Хельмо доверительно взглянул на Станимира и Торлейва. – Досточтимый епископ Адальберт не встретил здесь доброго приема и на обратном пути едва не погиб, мы не можем верно знать, хорошо ли встретят нас… и не прикажут ли убить или заковать. Опасаясь беды от народа либо правителей, решили мы сперва разведать