– Как на что, на то, что ты все сожрешь, без соли, – очень уверенно напомнил Юрий Лаптев о предмете спора. Он всегда, все помнил, а в этот момент, казалось, что уже люто ненавидел и Генку, и Вовку и, наверное, самого себя. Сеню он тоже ненавидел – тот уже три сырка слопал.
– Ну, ты философ. В чем мой интерес? Вот вопрос. Давайте так: вот эти три яйца вы съедите, – мученически скривил физиономию Генка, – ведь понятно, что вы проиграли. Расплата такая, – добавил он и продемонстрировал едва заметный позыв организма. Это не осталось незамеченным. Трое переглянулись и, хитро улыбаясь, отрицательно закивали, дескать; знаем мы тебя хитреца – не можешь больше, спекся.
– А что хотите-то? – спросил яичный гурман, очень размашисто облизываясь.
– Пять щелбанов по носу, каждый, – чуть ли ни выкрикнул Вовка.
– Так у меня от этого нос отвалиться может, а посинеет-то точно, – обеспокоился Генка.
– Это уж наше дело. Пусть тебя потом зовут Гена – Гематома. А если не согласен, то позор на всю общагу, за срыв пари, – разъяснил правила игры слегка взбудораженный Генкиным легким протестом, Юра.
– Ну, вы и звери, все-таки. Ладно, куда от вас тиранов денешься. Тогда, если я выиграю – две бутылки мои – две наши общие, – предложил Генка, и окинул компанию вопросительным взглядом.
Но его несовершеннолетние контрагенты, видимо, восприняли такое предложение как благо. Во всяком случае, они тут же согласились, и будто – бы, даже с облегчением вздохнули.
Развязка не заставила себя долго ждать. Генка, вновь по-бойцовски расправив плечи, приступил к заключительному акту яичного побоища. Наконец, проглотив самое последнее яйцо, он театрально воскликнул, – ой, да что же я не посолил-то, и не заметил, что это крайнее, как говорят летчики про полеты. Взглянув на обескураженные, мгновенно осунувшиеся лица ребят, он сгреб скорлупу в кулек и мгновенно освободил стол, как бы зачищая место преступления.
– Будете, – спросил Гена, вынув из-под кровати бутылку. Поняв по будто бы безразличным физиономиям парней, что и этот героический поступок ему предстоит совершать единолично, Генка обреченно процедил, – а мне деваться некуда – подташнивает. Выпив полный стакан настойки, «старый» ракетчик выставил початую бутылку в центр стола, молча, кивнул ребятам, предлагая тем самым последовать его примеру, и, смачно срыгнув, негромко произнес, – ох ты, извините. Вовсе не поинтересовавшись реакцией на заманчивое, как ему казалось, предложение, Генка, медленно демонстрируя собственную тяжесть, опустился на кровать. Погладив живот, он печально вздохнул, и озадаченно напомнил, – что-то мы совсем отвлеклись на пустяки, да глупости. Стишки-то, когда сочинять будем, а?
– Ну, молодец, – захихикал Вовка Лизин, – бьюсь об заклад, что через четверть часа храпака задашь.
– На что спорим, – тут же оживился Генка, и тихо хохотнув, добавил, – что слопать-то, на спор, если проиграю.
– Не,