Я не могу описать бессильный гнев профессора Лиденброка. День прошел, но никакая тень не легла на дно кратера; Ганс не трогался с места, хотя его должно было удивлять, чего же мы ждем, если только он вообще был способен удивляться! Дядюшка не удостаивал меня ни единым словом. Его взоры, неизменно обращенные к небу, терялись в серой, туманной дали.
26 июня – и никаких изменений! Целый день шел мокрый снег. Ганс соорудил шалаш из обломков лавы. Я несколько развлекался, следя за тысячами импровизированных каскадов, образовавшихся на склонах кратера и с диким ревом разбивавшихся о каждый встречный камень.
Дядюшка уже больше не сдерживался. Даже более терпеливый человек при таких обстоятельствах вышел бы из себя: ведь это значило потерпеть крушение у самой гавани!
Но, по милости неба, за великими огорчениями следуют и великие радости, и профессор Лиденброк получил удовлетворение, искупившее испытанное им отчаяние.
На следующий день небо было все еще затянуто тучами; но в воскресенье, 28 июня, в предпоследний день месяца, смена лунной фазы вызвала и перемену погоды. Солнце заливало кратер потоками света. Каждый пригорок, каждая скала, каждый камень, каждая кочка получала свою долю солнечных лучей и тут же отбрасывала свою тень на землю. Тень Скартариса вырисовывалась вдали своим острым ребром и неприметно следовала за лучезарным светилом.
Дядюшка следовал по ее стопам.
В полдень, когда предметы отбрасывают самую короткую тень, знаменательная тень Скартариса слегка коснулась края среднего отверстия в кратере.
– Тут! – вскричал профессор. – Тут пролегает путь к центру земного шара! – прибавил он по-датски.
Я посмотрел на Ганса.
– Forüt! – спокойно сказал проводник.
– Вперед! – повторил дядя.
Часы показывали половину второго пополудни.
Глава семнадцатая
Начиналось настоящее путешествие. До сих пор мы больше страдали от усталости, чем от трудностей пути; теперь же они будут в буквальном смысле вырастать у нас под ногами.
Я не заглядывал еще в этот бездонный колодец, в который мне предстояло спуститься. И вот этот момент настал. Я еще мог принять участие в рискованном предприятии или отказаться от него. Но мне было стыдно отступать из-за нашего проводника. Ганс так охотно соглашался участвовать в этом романтическом приключении; он был так хладнокровен, так мало думал об опасностях, что я устыдился оказаться менее храбрым, чем он. Не будь его, у меня нашлось бы множество веских доводов, но в присутствии проводника я не стал возражать; тут я вспомнил прелестную фирландку и шагнул к центральному отверстию кратера.
Как