Жизнь Пушкина, рассказанная им самим и его современниками. Коллектив авторов

толкователей Пушкина Б. В. Томашевский справедливо замечает: «… дальнейшее развитие событий все более и более вскрывало исторический смысл совершившегося. И на всем протяжении жизни Пушкина последствия Отечественной войны продолжали сказываться. Поэтому тема Отечественной войны стала одной из центральных тем всего пушкинского творчества. Наиболее глубокую оценку событий Отечественной войны мы находим в позднейших произведениях Пушкина, относящихся к 30-м годам. Но отклики на войну всегда связаны у Пушкина с отзывом на то или иное событие русской жизни, современное тем произведениям, в которых он касается темы Отечественной войны. Размышления Пушкина о войне 1812 года никогда не были ретроспективными суждениями историка, это всегда отклики на запросы современности».

      С тех пор как 17 июня в Петербурге получено было неофициальное известие о переходе через Неман французских войск, лицеисты все чаще стали играть в войну (предводительствовал Илличевский) и прилежнее заниматься фехтованием. 15 июля Александр I обратился с речью к московскому дворянству и купечеству в Слободском дворце. В пушкинском «Рославлеве» читаем: «Вдруг известие о нашествии и воззвание государя поразили нас. Москва взволновалась. Появились простонародные листки графа Растопчина; народ ожесточился».

      Русские войска отступали, и буря негодования бушевала летом 1812 года против действий командующего Барклая де Толли. 8 августа на место Барклая был назначен Кутузов – таково было народное требование, скрепя сердце принятое Александром I. Между тем один из лицейских, Вильгельм Кюхельбекер, был протеже и даже дальний родственник Барклая. В августе мать Кюхельбекера прислала сыну письмо: «Благодарю тебя за твои политические известия, ты легко представишь, что здесь говорят много вздора, из которого кое-что и верно, хотя многое преувеличено. Я напишу тебе о генерале Барклае только то, что совершенно достоверно и что скоро подтвердится. ‹…› Император предоставил ему выбор: возвратиться в Петербург и снова исполнять обязанности военного министра или оставаться при армии. Барклай, совершенно естественно, выбрал последнее и командует первой частью главной армии… Если бы была хоть мысль об измене или о чем-нибудь, что ему можно было вменить в вину – разве император поступил бы так? Однако Барклай теперь дает доказательство того, что любит свое отечество, так как по собственной воле служит в качестве подчиненного, тогда как он сам был главнокомандующим. Впрочем, пишу это для тебя, – учись не быть никогда поспешным в суждениях и не сразу соглашаться с теми, которые порицают людей».

      Кюхельбекер, понятное дело, познакомил с письмом товарищей. Так что тема сложного противостояния Барклая и Кутузова, тема непонятого вождя, неправо обвиненного народной молвой в измене, не в 1831 г. возникла у Пушкина, когда писал он «Перед гробницею святой» и не в 1835–1836 гг., когда писал «Полководца» (№ 17), «Объяснение» (№ 18) и когда сказал «вот зачинатель Барклай, // И вот