Преодолевая смущение, он поговорил с офицерами, лежащими в соседних домах у болгар и с теми, что уже ходили и собирались на площади в ожидании почты, и все сошлись на том, что нужно подсказать болгарам насчет организации ландмилиции. Но когда он сказал об этом Петко – оказалось, что милиция в селе уже есть. В ней состояло человек двадцать парней и мужиков, вооруженных старыми турецкими ружьями и кинжалами. Они с готовностью выстроились на площади, когда Осип сообщил болгарам, что из полка привезли трофейное турецкое оружие.
Принаряженные: в постолах и чистых онучах, белых рубахах, подпоясанных широкими красными поясами, они были очень торжественны. И уже нашелся сразу какой-то пехотный унтер, который начал их строить и обучать ружейным артикулам. Болгары старательно топтали пыль новыми постолами и пытались показывать разгокалиберными турецкими ружьями штыковые приемы.
Осипу сразу припомнилась Ловча и тот отряд ловченской милиции, который полег в первые минуты, как только вернулись турки. Из тоскливого оцепенения, с которым он смотрел на марширующих милиционеров и русского унтера вдохновенно выкрикивающего «На ле-ву! На пра- ву!», его вывел Трофимыч.
– Зеленов! Че ты раскрылился как шульпек на солнце! Дураков, что ли, не видал? Давай принимай команду! Гони ты этого пехтуру в три шеи!
– Иди отседова! – погнал он пехотного унтера. – Твои артикулы им не надобны. Осип, примай команду.
Казак прежде всего сбил с болгар парадную торжественность, тем что приказал, без всякой милости, свалить в кучу, старинные мушкеты и ятаганы. И каждому выдал по новенькой винтовке из тех, что привез Трофимыч. Но болгарам было трудно отказаться от романтического настроя, тем более что на площадь высыпало все село, а из церкви пришел священник с крестом и Евангелием.
Милиционеры принимали оружие, становясь перед Осипом на колени, целовали винтовки и прикладывались затем к Евангелию и кресту.
– Мы готовы умереть! – торжественно провозгласил болгарин лет пятидесяти, воинственно вздергивая, седыми усами и поднимая над головой винтовку. Два турецких пистолета торчали у него за широким поясом на объемистом животе .
– Да умереть то не штука! – вздохнул Трофимыч, который, вероятно, с той же что и Осип неловкостью, наблюдал этот патриотический порыв, который наверно полгода назад захватил бы и казаков, а теперь они переминаясь с ноги на ногу, никак не могли придумать что-нибудь такое, чтобы остановить это эффектное зрелище.– Ежели, так дале пойдет ничего, окроме