Но вот из за бугра появился бригадный командир – храбрейший генерал Родионов, уже с новеньким Георгием за Никополь. Он шел пешком. Старый и грузный.
– Поздравляю вас с делом! – крикнул он – С Богом! Вперед ребята!
– Шапки долой! Лбы, суки, перекрестите! – взвизгнул какой то ротный. Он был убит в первую минуту атаки. Осип, говорил что пуля влетела ему в рот и разнесла голову. Осип видел в этом наказании перст Божий «Нельзя своих перед боем собачить!» – А когда ругаться можно, знаток обычаев казачьих? «Только в сторону врага и то если оружия мало!» Вот, брат, как!…
Как лежали люди в беспорядке, так и хлынули вперед. Одни забегали в гору, другие продвигались неторопливо.
– Стойте! – закричал Родионов. – Что за орава такая! В порядке идти!
Живо построились, подравнялись и двинулись опять, но уже в совершенном порядке. Только мы выбрались на первую площадку, редут сразу окутался дымом, и огласился ревом орудий и перекатного ружейного огня. Впрочем, не одним только неприятельским: и наши батареи не давали нам пощады. Многие были убиты и ранены осколками наших снарядов, не долетевших до цели. Солдаты говорили, пожимаясь:
"Осадная отличается!"
Я оглянулся назад: мы перебегали одной волнистою длинной линией. Впереди и в рядах были офицеры. За ними как пастух наблюдающий за стадом, шел опираясь на палку грузный генерал Родионов. Его присутствие сравнимо было только с присутствием старика отца, которое придает уверенности в справедливости и благополучном окончании предприятия. Он задавал тон всему движению своим зычным голосом, слышимым сквозь орудийный рев отдавая команды. Сначала он подгонял, а потом перед самым пригорком, когда мы смешались с румынами, которые, впрочем уступали нам честь идти под пули первыми, он крикнул:
– Передохните, ребятки! И мне старику дайте вздохнуть. Совсем загнали.
Роты накопились для броска.
– А вот теперь – закричал Родионов, со слезами дрожавшими в голосе .– Вперед во имя Господа и Спаса нашего Иисуса Христа! Вперед дети мои! Вперед!
Загрохотали, невесть откуда взявшиеся, барабаны. Дважды, был сбиваем пулями трубач, последний уже трубил атаку лежа на вершине холма. С ревом и остервенением пошел вперед вал наступающий. Но огонь был так плотен, что вырывал из наших рядов целые толпы. Видно я погорячился, и когда вскочил через амбразурную брешь в редут, то оказался один против всего гарнизона. Я завопил как поросенок:
– Братцы, выручайте! – и попытался, было, вывалиться назад, но на меня скопом накинулись турки и я расстрелял в упор весь барабан патронов. Боясь что охватят сзади, я прижался к пушке и отмахивался шашкой. Турки, тыча в меня штыками, не доставали, мешали друг другу, и это меня спасло. Они хотели взять меня живым, но, Слава Богу, через несколько секунд за мною следом, повалили архангелогородцы со штыками напервес … Пошла мясорубка.
В горячке, не чувствуя