– Сядьте! – властно каркнул сотник. – Я понимаю – красавец, кавалер, кресты, усы…! А ведь кроме усов у него ничего нет!
– Мне ничего не нужно!
– Э… Я был не совсем откровенен, – сказал сотник, не слушая Юлию, а так – своим мыслям: – Мы – хуторяне. Или, как мы говорим, – хуторцы. В хуторе все наше достояние и все наши устремления. И ничего иного нет. Справа – Галимова гора, Слева – Галимов яр. А имя наше родовое, не Цветковы. Цветковым отец мой страстотерпец стал, поскольку имени своего родового в бурсе не открыл и стал Цветковым. А мы казаки Галимовы, потомки хана Галима….
Юлия невольно подумала, что в облике сотника и Александра нет азиатских черт…
– А кто их знает, какие они азиаты были ?!…– сказал, словно прочитав ее мысли, сотник: – Да и не приходили наши отцы в степь неоткуда, но всегда в ней пребывали, укрываясь и от монголов и от слуг царских. Впрочем, это к делу не относится. Вы в степных хуторах когда-нибудь, бывали? То – то и оно что нет. Верьте слову – не Париж и не Петербург. В хуторе проживает три десятка человек пятьсот коней, две отары, сто пятьдесят коров из них сорок дойных, которых, естественно, следует трижды в день доить. Ну, еще волы, на которых пашут, верблюды… До ближайших соседей тридцать пять верст.… Ни театров, ни иных развлечений. Война ваша раем покажется.…Так что вот вам мой сказ.… И ничего другого наш кавалер вам предложить не сможет.…За сим позвольте мне переговорить с сыном…
Юлия Августовна поднялась и увидела прямо перед собою пронзительно синие как у Александра глаза старого сотника точно такие же, как у Александра, – в черном траурном ободке. И в глазах этих была тоска и плохо скрываемая боль
– Вы – баронесса , – как бы извиняясь, сказал старик, – а он – военный раб! Эх, да о чем тут говорить!
– Я за ним на край света пойду… – прошептала Юлия Августовна.
2. Сотник пожал плечами и развел руками. Оставшись один, он подошел к окну и стал смотреть на улицу, где крупные хлопья снега сыпали на черные колеи дороги, на еще не опавшую листву рыжих дубов, шапками дыбились на толстых стволах ветел, из которых как ежовые иглы торчали прутья голых веток. Он видел, как выбежала на середину мостовой Юлия Августовна, в наброшенном на плечи пальто. Низко –повязанная, как у всех сестер милосердия белая косынка с крестом, сбилась с ее головы, длинная коса туго заплетенная черной лентой моталась по плечам. За девушкой, как журавль по болоту, прихрамывая и расплескивая сапогами грязь, скакал Александр, без шинели, без фуражки…
– Эх! – крякнул Пахан. – Майор! Срамота!
Александр пытался удержать Юлию Августовну. Схватил ее за руку, но девушка вырвалась и Цветков, едва не ляпнулся в грязь. Девушка вскочила в коляску извозчик, толстый как сноп, ударил кнутом по конягам … Пахан невольно отшатнулся от окна – так близко промелькнула коляска и тоненькая фигурка девушки, закрывшей ладонями лицо. Цветков – младший остался посреди улицы, как пугало на пустом огороде. Вокруг него тут