Главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич произвел на нас бодрое впечатление; он легче переносил невзгоды войны и тяжелую ответственность; мы тогда, конечно, не знали, какие были трения между ним и Государем, те трения, которые Великий князь предвидел и изложил в письме к Государю в ноябре 1876 г. из Кишинева, о чем я уже писал ранее.
Гвардия продолжала поход и была предназначена для занятия с боем турецких позиций в тылу Плевны, к юго-западу от нее, где проходило шоссе из Плевны в Софию – единственный путь, по которому проводился в Плевну подвоз всего необходимого и по которому противник мог уйти из Плевны.
Мы стали биваком на правом берегу р. Вид, а на противоположном – были турки. Те места, где мы стояли, уже были использованы турками и нашими войсками, и трудно было добыть что-либо съестное, а купить не у кого, так как почти все население ушло из этих мест».
5. Баня стала как бы клубом и местом отдохновения, куда после каждого выхода шли обмываться или попросту греться, казаки. И славно было после долгой езды по раскисшим дорогам , под пронизывающим ветром или бесконечным дождем поставить коня в крепкую быстро построенную конюшню, замыть ему щетки над копытами во избежание мокреца и прочих напастей от сырости, растереть его усталого соломенным жгутом, размассировать плечи, холку, намятую на походе, задать корм и тогда развесив на просушку потник и седло, пойти в баньку , что топилась и днем и ночью, и, может даже не раздеваясь, посидеть у остывающей каменки, обсушиться, отогреться. Здесь, однажды, совершенно неожиданно, спросил Трофимыч Осипа, разомлевшего и задремывавшего от тепла:
– Что ж с тобой у болгар-то приключилося, что прилетел ты, не долечившись, как помешанный … и рожа порепанная…
– Да какая там приключения! – нехотя ответил Осип. – Конфуз один.
И он рассказал Трофимычу, как может быть не рассказывал бы отцу, о том как хорошо ему было в доме Кацаровых, и, как было, размечтался он жить в таком как у Петко доме, в этом чудном краю и как приглянулась ему Василика. И про бой…(Хотя про бой Трофимыч, к удивлению, Осипа знал больше, чем он сам. Славейков написал подробнейшее, благодарственное письмо подполковнику Бакланову, о том, как Осип организовал оборону, остановил продвижение турецкого транспорта к Плевне, и просил Бакланова о «высоком награждении» казака.)
– Вишь, как они обо мне! – сказал Осип, сглатывая ком, появившийся в горле, – А я то, как котяра блудливый…
Осип подробно и неторопливо, словно занозу больную выдавливал, рассказал Трофимычу и про Агрофену, и про то, как замечталось ему остаться в Болгарии, потому, по всему судя, он человек лишний.
– Ну, и глянулась мне эта Василика… Сильно глянулась… А она оказывается сумасшедшая. Ее турки взводом ссильничали, и дитенка ее на штык подкинули. Вот она умом и повредилась. А тут мне болгары Шайтана подарили. Конь от турок веденный, напуганный. Я, чтобы он не пугался, мундир турецкий натянул, мундир то синий как у нас, да навовсе табачищем