требующих по их убеждению непременной полемики таких сведущих в жизненных вопросах и авторитетных в своих глазах особ. Время останавливалось специально для них. Необходимо было обсудить огромную тучу народа и каждому выдать рецензию. Хотя каждый, попавший когда-либо в поле зрения беспринципных подруг, уже имел не по одному клейму с оценкой своих качеств, естественно, не вмещавшихся в стереотипы идеальных в своих суждениях дам. А некоторые особо неугомонные, по версии Ины и Веры, персонажи были просто увешаны этими, хорошо что невидимыми, оценочными бирками, как новогодние ёлки, что, однако, не останавливало потока, продолжавшегося литься на них. Творческий кружок художественной сплетни пополнялся иногда оказавшимися поблизости знакомыми, но в основном это был закрытый клуб двух недоверчивых подруг. Посвящать кого-либо постороннего в дебри своей непорядочности они считали даже опасным, учитывая темперамент и некоторые дикие обычаи населения, которое не церемонились в расправах. Подробности их суждений могли шокировать сельскую публику, которая моментально разжаловала бы их из почётных дам в рядовые проститутки, и поэтому они предпочитали скрывать это своё не слишком чистое увлечение. Ина и Вера подходили к делу добросовестно, если это слово вообще возможно применить к такому занятию. Совесть, если она у них и была, то добровольно в этом участвовать вряд ли бы согласилась. Но, не смотря на это, фразы из них лились легко, не вызывая чувства вины. Возможно, их души думали, что расставаясь с подобной информацией, они как-бы очищаются от этой грязи, которую в них так настойчиво напичкивали целыми днями, и, в связи с этим, их не терзали угрызения совести. А может быть совесть давно предпочла не участвовать в этом процессе совершения «обряда очищения» и покинула их уставшие непринципиальные тела до лучших времён, если они вообще когда-нибудь наступят.
Подруги могли бы стоять так часами, но их всё время пытались вернуть в их собственную реальность, то звонки что-то всё время хотевших от них требовательных членов семей, то банальные, но от этого не становившиеся менее реальными голод или различные погодные проявления. Не мог их остановить и проходящий мимо местный бухарь Тима, который по роду такого выбранного им занятия, всегда был на гребне событий. Он так же являлся известным всему селу знатоком душ, по причине чего от него все и шарахались. Он любил резать правду и вываливать на людей их недостатки, а потом недоумённо сокрушаться – почему его никто не любит. Как тут не пить, когда вокруг одна несправедливость. Чувствуя родство душ с подругами, Тимофей не мог пройти мимо, растянул рот в улыбку и громко поприветствовал:
– Моё почтение, дамы!
– Тебе-то чего надо? – резко опустили планку Тиминого высокоречия подруги хором. Фамильярность по отношению к ним от него они не допускали даже в мыслях. Но Тимофей, как обычно, предпочитал не сдаваться и доходить до конца, как любой допившийся
