– Готово, – Фабиан довольно отпустил плечи руководителя и его помощника. Пока Николо было не ясно, прошёл ритуал по-настоящему или нет, но и проверять он не хотел.
– Надо проверить, – грозно сказал руководитель.
Культист тихо выругался себе под нос, но согласился, ведь больше ничего не оставалось.
Проверка не заняла много времени. Сделка была совершена. При нужном заклинании, их с Ксанаксом ладони освещал круг призыва Фабиана. Культисту его символика нравилась, но она была не так завораживающе-красива, как у Многоликого. Проткнутая шестью иглами птица раскрывала крылья, а в клюве у неё была записка с заклинанием: «O daemonevelationum! Veritatemtotius mundi possides. Suscipenos in paciscor et confirmanexum cum Dea». Простой призыв, но очень симметричный. Он означал: «О, демон откровений! Ты владеешь правдой всего мира. Прими нас в сделку и закрепи её связью с Богиней».
А вот у Многоликого… Николо специально учился рисовать, чтобы изображать круг на полу в ритуальном зале максимально правдоподобно. Такого красивого, полного смысла рисунка Авалон ещё не видел. По обе стороны, на запад и восток, смотрели маски монстров. Они открыли рты и выдыхали дым, из которого вверх, соединяясь в общий поток, образовывалось существо, подобное человеку. Под изображением масок – три огромных мотылька, что выбрались из одного кокона. Их колючие тела и иглы рвут им крылья, а лапки устремлены вверх. Сам круг из колючей проволоки.
О смысле изображённого спорили даже культисты, а учёные выдвигали теории. Чуть позже в круге стали чертить сплетённые стволы ливанских кедров. Среди всех смыслов, Николо лишь одну теорию считал достойной: Многоликий – сразу всё и ничего. Дым олицетворяет пустоту, а три моли из одного кокона – всё сотворённое. Фактически Многоликого всегда изображали простым человеком, то есть высшей формой сознания. Последнее, конечно, додумал сам Николо, но он не отвечал за истинность своих взглядов.
Однако до сих пор он считал себя одним из лучших последователей Культа. Также это было и для Семьи.
Вытолкнув демона в портал, Николо вернулся к Ксанаксу, чтобы с ним попрощаться.
– Вечером ещё приду. Сильно не скучай, – как всегда смеялся руководитель.
– Не буду ничего обещать, – помощник ответил ему честно, пусть всё ещё слегка был обижен от проделанной сделки.
– К чему нам лишние эмоции? Мне кажется, злишься ты чаще, чем дышишь.
Николо отстранил руку Ксанакса, когда тот хотел щёлкнуть его по носу, и зарычал, словно тигрёнок. Он им себя часто представлял, ведь в детстве оберегал такую маленькую и плюшевую игрушку тигра. Этот образ приносил Николо