Женщина и/или общество всегда ожидает, что первым делом в критической ситуации включится мужчина, просто потому что таков вековой порядок – пассивности женщины при наличии отца/брата/мужа. В таком порядке вещей женщина либо дожидается помощи, либо, оставаясь женщиной, погибает. Чтобы сохранить жизнь, ей, как ни парадоксально, ей надо частично утратить женственность.
Активная роль в общественном сознании присуща мужчине, пассивная/страдательная – женщине, и до тех пор, пока это восприятие не изменится, женщина, делая шаг к активной деятельности, будет выводить себя из женского поля игры на мужское. Это автоматически выводит ее для большей части мужчин из поля их желания, потому что биологически и социально мужчина заточен на соперничество за самку, а не на броманс с товарищем по оружию.
Поэтому сильная женщина на пути героини, правило, равно одинокая женщина. Но сильная женщина на пути героини не равно женщина глупая. Если есть мужчина для того, чтобы носить шпалы, нужные для постройки того железнодорожного пути, и он не против их носить, пусть это делает мужчина. Но сидеть и ждать мужчины, когда вокруг тебя горят стены дома, довольно странно.
Я не есть я, меня нет, вместо меня лишь идея обо мне. Женщина уже многие века не есть она сама, но отыгрыш мужской идеи о полезной женственности. У женщины купили ее самость, пообещав взамен защищенность, но сделка была с душком, а женщина приобрела защищенность имущества. Глупо было бы сводить конфликт героини к патриархату, но, к сожалению, это база, фундамент. Ответственность за жизнь героини лежит всегда только на ней самой. Первое, что нужно сделать – отвоевать себе право быть такой, как есть, не играть чужую, навязанную извне роль, не соответствовать идее о тебе, возникшей в чужой голове. Второе – героине в общем случае не нужно примирение с Отцом, да и примирение с Матерью. В этом моменте Мёрдок одновременно права и неправа, присваивая героине в качестве функционала бытие вместо действия, потому что героине предстоит примириться с собой, с тем, что она – дева, нимфа, старуха в одном сознании, в одном и том же теле, с тем, что она и есть смерть/жизнь. Третий конфликт в том, как, удерживая внутри все это, выбрать жизнь вместо смерти, осознавая при том собственное экзистенциальное и вполне реальное земное одиночество.
Постановка конфликта определяет путь. Женщина и до сих пор не имеет права «просто быть», без долженствования кому-либо, чего же ожидать от литературной героини, ведь они – только зеркало нас самих? «Это так по-женски», – восклицает писательница, обсуждая и применяя в тексте очередной гендерный штамп.
По-женски –