Два солдата в черных коттах, с синими плащами и тупоносых сапогах, открыли двери, с расписными очертаниями, и вырубками лепестком обрамляющих рыцарей в барельефах, и впустили их, в образовавшийся просвет. Коротконогая девушка, в наглую прошла первой, не дожидаясь виконта, а десятник так и вовсе ушел дальше, словно позабыв о взмокшем по рыхлой дороге Джоале.
Когда стирающий испарину со лба под куафом виконт, пересек озаренный проем, и уже издали, улавливая гул лопочущих на обертона разноголосых глоток, очутился внутри, то тотчас, невольно с одухотворением выдохнул. Спуская с усталостью и ломивший камень с сердца.
– Ну, наконец… – проронивши усталость, выдал тот, выпуская пар изо рта, от внезапно спавшего холода с покрывающейся сумерками улицы.
Уже начиная с красочного зияющего вестибюля, было множество знатных дам в пышных платьях с оборкой, и их кавалеров в щеголеватых камзолах. Неподалеку гнездилась богема, от паяцев, до актеров театра, и поэтов, натужно обвораживающих сердца юных издыхающих под ветрогоном вееров почтенных слушательниц. Под блики от проплывающей посуды в руках пажей на филигранных подносах, и света атласных шандалов, и висевшем высоко на потолке паникадиле, виконт стал оживленно осматривать, красивые витиеватые сиреневые гардины, обрамленные в багетные рамки картины на зеленоватых стенах в отблескивающую скань, воплощением которых находились прошлые владетели дома, мечи уложенные веерами по стенам, и, конечно же разногабаритные срубленные головы в виде трофеев расквартированных по стенам, на эллиптических спилах медальонов. Много голов.
Но, даже не смотря на эту колючку в свежее испеченной сдобе, определенное эстетическое удовольствие от вычурного окружения, виконт все ровно получал. Особенно от лестницы с искусно выточенными балясинами бортов, что, лоснясь на стену лакированными поручнями, с двух сторон тянулась в покои градоначальника, которые граничили с кабинетами для пленума, и должно быть покоями для семьи барона. Низина застланная изящно сшитыми паттернами ковров в узорчатых сердцевинах поверх половиц, вся была свободна, и негде не было шанса сыскать место для столов, или иной утвари, только настенная, и декор. Казалось, её нет совсем. Но на деле, её в качестве лишнего элемента на широком приеме знати, снесли в пустующие комнаты. Итого места под лестницей хватило всем, вот только посадить за стол, как и в самом столе было отказано.
Тем не менее, с каждой стороны общего гула какофонии толков отзывался раскатистый смех, и после позвякивали либо кубки, либо фужеры.