Папочка хрипло хохочет.
– Какова трагедия! Сделай лицо попроще. Так переживаешь, будто она твоя дочь!
– Руслан…
Лилья больше ничего не слышит, она бредет в свою комнату на ощупь. Что это значит?
Объяснять ей не нужно: она взрослая, она понимает. Образ идеальной семьи рушится в один момент. Лилья захлебывается слезами, обнимая подушку, и утопает в бесконечном одиночестве и боли. Пусть это будет сон, страшный сон, от которого она проснется и окажется, что день рождения только начался. И он будет чудесным.
Она знает, что этого не случится.
Лилье четырнадцать. И сегодня она потеряла маму. Вместо нее в разуме поселилась Эвелина, чужая, незнакомая.
Музыка замолкает, Лилья слышит крик. Он обрывается также быстро, как появился. Она напряженно жмурится и повторяет:
– Пусть это будет сон… просто страшный сон…
***
На следующее утро Лилья не хочет просыпаться, она хватается за сон, но тот ускользает, а звенящий будильник помогает ему в этом. Утро пытается прорваться в ее комнату сквозь льняные шторы, подсвечивает лучами пыль в воздухе. Здесь ее крохотное убежище, в котором было бы здорово остаться навсегда. Здесь нет ни пьяного папочки, ни чужой Эвелины.
Лилья не знает, как жить в мгновенно переменившемся мире.
– Вставай, лапушка, подарок твой приехал, – папочка врывается без стука.
Лилье не хочется никаких подарков, но он ждет, и ей приходится идти за ним. Эвелина хлопочет на кухне, улыбкой приветствует ее. Они с папочкой ведут себя непринужденно, точно ничего не случилось. Но Лилья знает: случилось.
Папочка распахивает входную дверь, а за ней – черный жеребенок, несмело топчущийся на месте, его шерсть и грива отливают морской синевой, он гладкий и блестящий, как сухопутный дельфин. Эвелина вкладывает морковку в руку Лильи, и жеребенок принюхивается к протянутому лакомству, берет его губами и хрустит.
– Нравится? – папочка улыбается, как будто ничего произошло.
– Очень, – тихо шепчет Лилья, и папочка с Эвелиной, кажется, ей верят.
Она и представить не могла, что ей подарят коня. Лилья с детства мечтала о нем, просила на каждый праздник хоть пони. А теперь, когда перестала, его привели в дом. Только радости почему-то нет, лишь пустота и горечь. Наверное, это пройдет. Жеребенок весело ржет и начинает носиться по двору, угловатый и неловкий, как сама Лилья. Он путается в своих слишком длинных ногах.
– Как назовешь?
– Кинжал.
Чтобы вырос быстрым и острым, и каждый его шаг – удар; чтобы оставлял шрамы на сердце каждого, кто его видел.
– Хорошее имя… очень хорошее… – задумчиво говорит Эвелина, глядя на него.
– Ну же, идите поиграйте, – мягко подгоняет папочка, и Лилья бежит за жеребенком.
Он звонко ржет и убегает от нее, но замирает, давая себя догнать. Лилья не замечает, как отвлекается от грустных мыслей, забывая обо всем. Она задыхается от смеха и игры, ей бы хотелось вскочить ему на спину и скакать далеко-далеко, скорей бы он вырос. Они изъездят лес,