– Убытки никто не должен терпеть! – неожиданно мягко заметил Зайцев. – Нам тут в жандармерии платят с гулькин нос. Работаешь, работаешь, а долги только растут. Где справедливость?
– От нашего стола вашему столу! – Сталин ловким движением руки достал из-за пазухи пачку денег и сунул ее в карман Зайцеву, так что тот ничего не заметил (по крайней мере, сделал такой вид).
– Ладно, бедолага. Ступай пока в камеру! – не глядя на него, приказал Зайцев. – Постараюсь тебе чем-нибудь помочь.
– Конкретнее? – подмигнул Сталин.
– Скажу по секрету, прямых доказательств твоей вины у нас нет. Думаю, что получится кое-что для тебя сделать.
– Еще конкретнее?
– За старое ссылку досидишь. Тут я, сам понимаешь, бессилен. Больше к тебе претензий нет.
– Старое досижу. Не вопрос. Только можно не в таком холодном климате? Хочу поближе к теплому морю.
– Постараюсь помочь! Только ты больше никогда так не делай!
– Не делал, не делаю и не буду делать! – заверил Сталин.
Несмотря на огромное количество совершенных преступлений (одних только экспроприаций Сталин совершил не один десяток, а еще был революционный рэкет, издание антиправительственной литературы и т.д.), будущего вождя обвинили только в побеге из ссылки.
Жандармское управление присудило его в административном порядке (без передачи дела в суд) к ссылке в Восточную Сибирь на три года.
По действующим тогда процессуальным нормам приговор отправили в Петербург для утверждения особым совещанием при МВД.
Неизвестно сумел ли Сталин подмазать и там, или у чиновников Особого совещания было хорошее настроение, но срок его ссылки сократили еще на год (с трех до двух лет), а место ссылки заменили на Вологодскую губернию, где климат был мягче, а условия пребывания лучше.
Несмотря на такой приговор, Сталин остался недоволен:
– Тюрьма и ссылка – потерянное время! – хмуро заметил он, когда ротмистр Зайцев, сияя от счастья, вручил ему копию приговора.
– Первый раз вижу человека, который сбежал из ссылки, а ему за это сокращают ее и заменяют Сибирь на Вологду! Вот, что значит со мной дружить!
– У меня куча дел на воле (хочу сделать большую экспроприацию). Вероятно, придётся скоро бежать, но, в любом случае, два-три месяца я потеряю! – ворчал Сталин.
– Сие уже не мое дело. Хотя, если бы меня отправили на казенный счёт, был только рад. С удовольствием отдохнул от семьи года два.
– Я уже и так полгода здесь маюсь, пока у вас бюрократическая переписка идет! – продолжал ворчать Сталин. – Это тебе делать нечего! Зарылся, как крот, в бумагах. Как ты от такой работы с ума не сошел?
– А у тебя жизнь лучше?
– Конечно.