– Боря, там в верхнем шкафчике коньяк. Доставай! Давай, давай, быстрее. Та-ак, наливай! Молодец! Итак, ты говоришь, что Наташка твоя сбежала с дальнобойщиком? Ну и хорошо! Выпьем за свободу! Ты ж понимаешь, сколько лет я все это терпела? Этого борова с его вонючими носками. А все потому, что хотелось жизни легкой и красивой. Я ж сирота, в детдоме выросла. Только бабку помню, да и то смутно. Она меня и сдала. Тогда я поклялась, что любой ценой, когда отсюда выберусь, стану богатой, найду и отомщу. Первым моим достижением стал Платоша. Такой розовенький тюфяк из богатой семейки. Отец его у министра водителем был. Хорошо устроился и дите в финансовый определил. Короче, охмурить Платошу было несложно. Дала, забеременела, поженились. Через год, когда Маришка в ясли пошла, я поступила учиться. Ну и дальше ты сам все знаешь. Господи, сколько же лет я терпела. Мы ведь даже не ругались никогда по-настоящему. Упаси боже, чтобы ребенок не услышал. Но ненавидели друг друга так, что лампочки лопались. Главное, что он деньги приносил. Понятное дело, что где-то спекулировал, где-то часы себе приписывал. А что? Разве не все так живут?
Олеся на цыпочках прокралась к входной двери и выскользнула в подъезд бесшумным призраком. Больше порог этой квартиры она не переступала никогда. Что там произошло той ночью, она не знала. Но утром Платона Осиповича забрала скорая, и больше домой он уже не вернулся. Арина Сергеевна в начале ярко наряжалась и много пила. Самое интересное, что Борис Федорович ее сильно сторонился. Видимо, была причина.
Через год пьяную Арину Сергеевну сбила машина. Очевидцы рассказывали, что это был совершенно неприглядный инцидент. Женщина истошно и долго кричала, но потом кончилась и замолчала. Навсегда.
Приехала Марина и продала квартиру. Она не взяла ничего. Даже свое детское пианино и книги. Новые владельцы стали делать ремонт.
В тот день Олеся возвращалась из института. Соседка Любовь Петровна позвала ее и предложила забрать что-нибудь из посуды. У нее было своей столько, что некуда девать.
Олеся подошла к серванту, открыла дверку, взяла в руки столь желанную в детстве чашку с барышнями на качелях. Подняла хрупкий фарфор на солнце.
И вдруг увидела, что барышни уродливы!
Эти глаза – просто черточки, эти ноги, руки и платья – размытые пятна. Небрежная картинка, нарисованная чьей-то неумелой рукой. А может, и вообще, это лишь бумажная наклейка? Как же она раньше этого не замечала? Как не видела?
Как же это все слащаво и пошло! Фу!
Девушка аккуратно вернула чашку на место. Поблагодарила Любовь Петровну за предложение и ушла.
Дома мать налила ей чай в керамический стакан с голубым цветком и, доставая яблочный пирог из духовки, спросила:
– Будешь кусочек?
Олеся улыбнулась и кивнула.
Она еще не совсем выросла, но уже не хотела того «идеала» из своей жизни, о котором мечтала, дотрагиваясь детскими пальчиками до клавиш чужого пианино.