Возвращаясь к сюжету с военачальниками-Джучидами в войске Хулагу, мы обнаруживаем практически аналогичную попытку проведения «семейного квазисовета»: Хулагу, обвинив в преступлении Балакана или, по другой версии, Тутара, немедленно отправил его в ставку Берке – своего старшего родственника и официального сюзерена как главы дома Джучидов. И Берке (вероятно, также посоветовавшись со своими родичами-Джучидами) признал вину своего племянника и отправил его обратно на суд Хулагу – точно так же, как в свое время поступил хан Угедэй со своим сыном, отправив его к Бату. Только вот ильхан, в отличие от сына Джучи, не счел возможным проявить уважение к старшему родичу и в полной мере воспользовался предоставленным ему правом суда, приговорив Балакана/Тутара к смертной казни. Тот факт, что виновным был потомок Чингис-хана, обусловил выбор казни без пролития крови: было приказано «подвергнуть их ясаку, т. е. задушить тетивой лука» [История монголов…, 1871, с. 32].
Как уже отмечалось, и средневековые авторы, и современные исследователи посчитали это деяние Хулагу причиной или по крайней мере поводом для развязывания войны между улусами Джучи и Хулагу. Однако в таком случае действия Берке выглядят весьма непоследовательными: получается, что, позволив Хулагу решить судьбу своих родичей, он тут же начал боевые действия, чтобы отомстить за их смерть! Полагаем, такое решение Берке могло объясняться тем, что он (возможно, как раз принимая во внимание прецедент, созданный Угедэем и Бату) рассчитывал на то, что и Хулагу проявит уважение к нему как к старшему родичу и не доведет разбирательство до смертной казни. И именно это обманутое ожидание в сочетании с давней неприязнью между двоюродными братьями, несомненно, привело к перерастанию скрытой вражды в открытое вооруженное противостояние.
Итак, мы убедились, что процессуальные требования по рассмотрению уголовного дела царевичей, относившихся к дому Чингис-хана, были Хулагу формально соблюдены, и даже при вынесении смертного приговора он не допустил их нарушения – хотя, вынеся его, и не оправдал ожиданий Берке. Остается только ответить на вопросы: во-первых, почему Берке счел возможным признать своего родича виновным и отправить на суд обратно к Хулагу, а во-вторых, почему был вынесен именно смертный приговор.
В трактовке Киракоса Гандзакеци и автора грузинского «Хронографа» действия Хулагу представлены едва ли не как беспричинное убийство. Григор Акнерци (а возможно, и «Муизз ал-ансаб») дает понять, что царевич был приговорен к казни за неповиновение и, вероятно, попытку мятежа. Однако наиболее серьезное обвинение представлено у Рашид ад-Дина и у ал-Муфаддаля: речь идет о колдовстве против Хулагу. Учитывая, что эти источники были независимыми (на то указывает принципиально различное изложение событий авторами), полагаем,