Последний, видя, что его эмиры со своими войсками переходят на сторону Газана, не решился вступить в сражение с соперником и бежал. О последующих событиях Рашид ад-Дин повествует следующим образом: «От Новруза и Кутлугшаха (военачальников, посланных Газаном в погоню за Байду. – Р. П.) приехал эмир Баянджар [с вестью]: “Схватив Байду, его доставили из пределов Нахчувана в Тебриз, а он говорит, что у меня де есть к государю одно-два слова. Каков будет указ?” Государь по своей прозорливости понял, что у него дельных слов нет, а что он ищет [только] предлога. [Поэтому] вышел указ, чтобы его не доставляли к его высочеству, а там же и прикончили бы его дело. Байду вывезли из Тебриза и, прибыв в Баг-и Нейкеш, там и прикончили его дело в среду 23 числа месяца зи-л-ка’дэ 694 года [4 X 1295]» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 165].
В этом казусе много сходного с делом князя Наяна. Гражданская война, как и в упомянутом деле, носила локальный характер, и ильхан-победитель даже не подумал, чтобы организовать хотя бы подобие семейного совета для суда над свергнутым родичем: решение о казни было принято им единолично и быстро. Более того, в отличие от Хубилая, который потребовал доставить Наяна к себе в ставку и лично вынес ему приговор, Газан принял решение «заочно». Главной причиной тому, как и в деле Наяна, могло стать нежелание правителя выслушивать обвинения свергнутого монарха в адрес его бывших приверженцев, перешедших на сторону Газана. Кроме того, нарушение принципов имперского правосудия в данном случае могло быть обосновано тем, что Газан, принявший ислам, был в праве отказать в полноценном разбирательстве «неверному» Байду, который пришел к власти, свергнув другого ильхана-мусульманина – Гейхату.
Проведенное исследование позволяет сделать вывод о том, что при номинальном сохранении в улусах Чингисидов имперских политико-правовых традиций реальные правоотношения претерпевали значительные изменения по мере усугубления кризиса центральной власти и роста числа гражданских войн на имперском пространстве. Хубилай в деле Арик-Буги еще предпринимал попытки следовать требованиям, разработанным на начальном этапе существования империи, – имеется в виду соблюдение процедуры разбирательства и вовлечение в решение судьбы своего брата основных членов рода Чингисидов. Но уже дело чагатайского правителя Борака на Таласском курултае демонстрировало значительные нарушения этой традиции – исключение из разбирательства целого ряда потомков Чингис-хана и проч.
Два последних рассмотренных судебных дела, по сути, носили уже не общеимперский, а «региональный» характер, что не могло не сказаться на их процедуре. Так, вынося приговор князю Наяну, Хубилай воспользовался «военным положением», чтобы не проводить подробного расследования обстоятельств его мятежа и не привлекать к ответственности своих потенциальных сторонников; более того, он принял решение о судьбе родича скорее уже как китайский император в отношении мятежника, нежели как монгольский хан в отношении своего