К чему все это? Атласу на новом месте пришлось очень и очень нелегко. Восхищаться им не нужно, но если охота, то можно. Хранитель – должность, сопряженная с политикой, и Атлас стал умелым, просто прекрасным специалистом. Свои навыки он оттачивал всю жизнь. Справедливо ли утверждать, что с его губ не слетело ни единого слова истины? Разумеется. Он сам же подтвердит это.
Как бы там ни было, Атлас первым из своего потока выяснил принцип отбора. Все потому, что о нем непрестанно думает исследователь, другой посвященный член Общества. Древний пистолет в дрожащих руках с очень малой прицельной дальностью, и спуск работает чуть ли не произвольно, ах, мать твою, поспешил, еще раз – плохо, но не смертельно, мать-перемать, ну ты и болван, хоть бы кто-нибудь помог, а…
В конце концов потребовались усилия четверых. Вспомнив это через вторые руки, Атлас знатно прифигел. Подумал: ну его на хер.
– А как же книги? – возражает Эзра. То ли достать решил, то ли просто напомнить.
Когда он вошел в комнату к Атласу, тот собирал вещи. Кожа рук Атласа пересохла; владелец паба на первом этаже дома так и не позвонил, хотя должен был – случись что дурное. Или это чары не пропускали звонки от соседей? Хотя, если честно, до звонков ли тут? Дом требует убить человека!
– Чертовы книги, – глубоко вздыхает Эзра.
Мы еще не говорили о том, как сильно Атлас любит книги. Как они спасли ему жизнь. Просто не на этом этапе его жизни, потому что сейчас он шел прямым курсом к краху. Нет, раньше. Раньше они его спасли.
А вот чего он не понял, так это того, что спас его человек, ведь книги пишут люди, тогда как сами издания – это веревки, спасательные тросы. Однако тогда он вкалывал в паршивом пабе и думал, что ненавидит людей. Он и правда их ненавидел. Как и все время от времени. Ошибка, хоть и была маленькой, стала решающей.
Когда Атлас входил в пору совершеннолетия и понимал, как трудно придется в жизни, – если просто, то когда его одолевала хандра, осознание собственной никчемности, внутренняя пустота и тихий гнев, который рассеивал внимание, когда все валилось из рук и случались спонтанные приступы антиобщественного поведения, когда он отгораживался от мира, предаваясь саморазрушению, – ему немного повезло оказаться в плену на свалке интеллектуальных ценностей, в окружении штабелей и гор книг, сформировавших ныне распадающийся на части ум матери. По-настоящему он понял ее лишь из подчеркнутых строк и пассажей, из страниц с загнутыми уголками. Если бы не книги, он бы так и не узнал, какое горькое и неумное желание снедало его мать, женщину, мечтавшую сгореть в огне любви и больше, отчаянней всего стать заметной. Среди книг сохранилось письмо, доказательство, что все это – не плод ее разума, который позднее превратится в запутанный лабиринт. Послание от мужчины, решившего в один день, будто их интрижка – ее и только ее выдумка. В этих книгах она искала утешение до и после того, как жизнь раскололо надвое появление на свет нежеланного сына.
– Не