– Ну вроде дышит, – как всегда прагматичный, произнес Гидеон и тут же добавил: – На ней мужской кардиган.
Мысли в голове текли медленно, сделавшись вязкими, словно пудинг, словно жидкая грязь. Голос Гидеона превратился в тихий, но знакомый звон, тогда как Нико перечислял в уме приметы худшего в мире человека: каштановые волосы, искусанные ногти, не по размеру большая одежда явно с плеча того, кто питает болезненное пристрастие к сарказму и имеет проблемы с папочкой. А еще Либби точно прибыла из одного британского поместья.
– И, кстати, – произнес Гидеон, – нам не стоит опасаться… полиции?
– Ох, крутить мне яйца, – ответил Нико, и время вдруг потекло быстрее, когда он, моргнув, вернулся на землю. Парижский пешеходный мост частично обрушился, и булыжники сыпались в Сену, словно крошки печенья с бороды великана. – По ходу, надо валить. Да, надо. – Нужно было сотворить что-нибудь этакое, но вся кровь отлила от головы в другое место и связно мыслить не получалось.
– Это верно, – согласился Гидеон, – вот только девушка без сознания, трупы…
– Ты верно подметил, это повод встревожиться. – В голове у Нико сейчас активнее прочих работали две извилины: одна громко указывала на Либби, вторая возбужденно кричала о том, как здорово целуется Гидеон. – Может, нам просто… бежать?
– Да, точно, хороший план, – почти не колеблясь, ответил Гидеон. Потом снова взглянул на Нико, и на щеках у него расцвели румяные пятна-близнецы. Господи, с каких пор у Нико к нему чувства? Он не помнил, не мог сказать, когда произошла перемена, определить, когда именно в груди забил фонтан эйфории такой силы, что заткнуть его могло лишь головокружение при виде безвольно повисшей руки Либби. Гидеон закинул Либби себе на плечо и осторожно, но быстро пошел прочь.
Пошел? Так ведь они же не смертные. Да, портал работает лишь в одну сторону, однако это еще не повод опускаться до чего-то обыденного вроде топтобуса.
– Погоди, – пробормотал Нико, хватая Гидеона за плечо и резко подаваясь влево. То, что тот безропотно позволил увлечь себя за край моста, многое говорило о состоянии его ума, но сообразит это Нико лишь позднее. Он мыслил туго, он целовал Нико, вот ведь два идиота. Нико же в тот момент выправил притяжение, чтобы обеспечить им самый достойный путь к побегу, на какой сподобился, взглянул на Гидеона и – господи, помилуй! – широко улыбнулся.
Либби пришла в себя спустя несколько минут, как раз когда они подходили к остановке парижского общественного транспорта. Оказалось, у нее случился небольшой обморок, чисто для драмы. Нико прямо так ей и высказал, едва она очнулась, не став ждать, пока Гидеон поставит ее на ноги. Его первые слова буквально звучали так: «Знаешь, фитилек театральности можно было прикрутить ровно вполовину, ничего бы не изменилось». На что она ответила прищуром серых глаз, короткой паузой, а после, когда уже полагалось выдать колкую (колковатую) заготовку… резко и шумно проблевалась Нико под ноги.
– Долго