Формула смерти. Евгений Васильевич Черносвитов

знаю Светочку и Славика, лишь как они выглядели, лежа в гробу. Бабушку умерла, когда я водил ей внутривенно сердечные препараты. Последние ее слова были: «Не мучь меня! Я хочу умереть!» Перед смертью она очень страдала, умирала долго. Потом, в 1989 году, будучи на Капри с известным советским доктором богословия, Алексеем Ильичем Осиповым, я задал ему вопрос: «Почему так долго мучилась моя бабушка перед смертью? Ведь она прожила жизнь праведника – всю себя, не смотря на выдающийся талант певицы (приглашали работать в Большой театр) и редкостную красоту, посвятила семье дочери! На что Алексей Ильич ответил: «Чем дольше в постели, тем меньше в аду». Моя бабушка была старой веры. Вместе с Григорием Распутиным она уговорила Николая Второго встретиться с старообрядцами. Николай Второй послушался их совету и встретился с представителями старообрядцев. Эта была первая и единственная встреча царя с старообрядцами, с момента Раскола. Фотокарточку, на которой эта встреча запечатлена, я подарил музею, что организовали во дворце Феликса Юсупова в Санкт-Петербурге. В том самом дворце, где было совершено покушение на Распутина.

      Трагедия

      «Сердце – любовных зелий

      Зелье – вернее всех.

      Женщина с колыбели

      Чей-нибудь смертный грех.

      Ах, далеко до Неба!

      Губы – близки во мгле…

      – Бог, не суди! – Ты не был

      Женщиной на земле!»

      (Марина Цветаева)

      Когда древние греки были еще дикими данайцами, а не эллинами, то есть, когда Рим не подчинил себе Египет, трагедия (tragodia) имела единственный и конкретный смысл – козлиная песнь. Мне долго было непонятно, почему Эсхил, отец трагедии в современном понимании этого слова, «козлиной песнью» называл свои произведения. А, вслед за ним, и Софокл, и Еврипид. Потом, Шекспир и Кальдерон. А во времена классицизма Корнеля и Расина, уже забыли первоначальное значение слова трагедия.

      В начале 90-х годов судьба близко свела меня с аварцами: великими, такими, как Расул Гамзатов и Али Алиев, и простыми, такими, как «гунибский Хемингуэй» Омар Гаджи, и мой коллега Ахмед Рамазанов. Подробно о нашей дружбе и встречах, как в Махачкале, так и единственном в мире по своей красоте и богатейшей истории горном ауле Чохе (последнее прибежище легендарного 3-его имама Шамиля перед его пленением царскими войсками), я написал в книге «Пройти по краю» (М., «Современник», 1989 год). Ахмеду и Омару я благодарен за то, что узнал, что такое козлиная песнь, и понял, почему Эсхил этим именем назвал свои произведения.

      Вот, что такое лебединая песнь, все знают! Я тоже знаю, но мне никогда