– Нет у меня никакой силы.
– Об этом мы еще потолкуем.
– Я сказала, нет у меня никакой силы! – Я с силой впечатала кулак в крапиву. Жалящая боль отрезвила. Я распахнула глаза: свечи догорали по краям могилы, из-за туч показался огрызок луны и осветил одинокий город с домиками-надгробиями. Аскольд, заметно прихрамывая без трости, обошел меня и посветил фонариком туда, куда приземлился мой кулак. Несколько остроконечных листьев крапивы покрывала корка льда.
Нет, нет, нет! Я быстро накрыла крапиву ладонью, чувствуя под кожей холодную гладкость, но было поздно. Он уже это видел. Мы оба видели.
Какое-то время Аскольд молчал, задумчиво потирая свою наполовину седую бородку.
– Голова не болит? – наконец спросил он.
Прислушавшись к себе, я осторожно покачала головой.
Он забрал у меня огарок и затушил его указательным пальцем.
– Вот и замечательно. Описание силы пришлете мне до полуночи завтрашнего дня.
Снега не было всю зиму. Как и ветра, и дождя, и инея на остатках почерневших листьев. Только нечеловеческий холод, продержавшийся ровно три месяца.
Первое марта я ждала с надеждой и страхом. С надеждой – потому что все так устали от холода, что радовало любое движение к весне, даже календарное. Со страхом – потому что со дня на день Фрося должна была родить.
Я стояла в комнате Вани – сам Ваня, укрытый шерстяным покрывалом, лежал на раскладушке – и смотрела на застывшую за окном картинку. Неужели так теперь будет всегда? Разъяренная осень, невыносимо однообразная зима, весна, как глоток воздуха, и снова – мертвое лето?
– Ну что, проверила? – За спиной послышались мягкие перекатывающиеся шаги. – Ничего с ним, как видишь, не случилось.
Я неопределенно повела плечом. Возможно, Антон не заметил, но Ваня изменился. Дыхание его стало глубже и чаще, на щеках забрезжил румянец. В прошлый свой визит в начале зимы я заметила, как во сне у него пару раз дрогнул мизинец. Ваня постепенно оживал.
Антон встал рядом и тоже глянул в окно.
– Так будет всегда? – Я кивнула на неподвижные ветви за стеклом.
– Что ты имеешь в виду?
– Зима теперь всегда будет такой… странной?
– Без понятия.
– Но ты же столько лет был с Хельгой!
– Хельга не пыталась запихнуть свою силу в живого человека, а потом его прикончить, – отрезал Антон.
Я развернулась к нему. На губах застыла фраза о том, кто нанес Тёме тот последний удар. Но Антон продолжал смотреть на застывшую картинку за окном и сам казался чем-то вроде изваяния – холодный, чужой и бесстрастный.
– Я не знала, что это так закончится, – тихо сказала я.
Он хмыкнул:
– Спросить же не у кого было.
– Разве Смотрящие не для того существуют, чтобы не допустить подобного? Скоро ведь все поймут, что с зимой и летом что-то не так!
– Не лезь к