Что пророчишь вороньё?
Что
пророчишь,
вороньё,
На четыре стороны…
Под ногами то жнивьё,
То тупые
бороны.
Солнце слепит,
дождь грозит,
Саранча беснуется,
Верный пёс в саду «басит»,
С чучелом
«воркуется»…
Роща сникла,
лес угрюм,
Над полянкой коршуны,
Ручеёк «сбежал в загул»
По оврагам брошенным…
Горизонт кипит в реке
Бурунами гордыми.
Небо в тучном парике
Над планетой
сгорбленной…
А в лугах то смог, то синь…
Васильки над заревом…
Ветер
прошлое
скосил
В ров,
росою
залитый…
От обиды и боли
От обиды
и боли,
От снегов
и дождей…
Заовражилось поле,
Лес в коросте из пней.
У заборов калитки
В чёрной тине лежат.
Паутиной обвитый,
Задыхается сад.
Исхудала
речушка,
Дол зарос
ковылём…
Всё село —
две старушки,
С журавлём-бобылём…
Одиночество
Сиреневая падь
перед ногами,
Оранжевый туман
над головой,
А пред глазами – лопухи орлами,
Застыли!
Ждут
прикрыть тебя собой…
Два донника – два бледно-жёлтых взгляда —
Глядят, как руки режут пустоту…
Гулявник жёлтый – сын былого сада
Обвил крушины3 сизую фату.
А за спиной слегли
венком ромашки,
В дожде от боли
съёжился рассвет.
Колючками шиповник
пишет: «Здравствуй!»
И никого роднее…
тени —
нет!
Долго рвал свой парус на бинты
Долго рвал свой парус
на бинты,
Наложил на раны подорожник
И сбежал за океан мечты,
Разменяв родной штурвал
на вожжи.
Мачтами колышутся леса,
Ковыли ложатся пеной бриза,
И всё дальше чаек голоса,
Жаворонка пение всё ближе.
Кружат пчёлы в вальсе вековом,
Манит махаон в луга степные,
А колодец стареньким ведром
Пишет стансы одинокой иве!
Дом