Странствие по таборам и монастырям. Павел Пепперштейн

холеных самозванцев в черных костюмах, а затем возмущенных и пьяных соседей с нижнего этажа, в чью шумную группировку затесались ненароком царские приятели Фрол и Август – подлинные Фрол и Август, столь же пьяные, но отнюдь не возмущенные, в тот день (который, кстати, выдался жарким, оголтелым и утомительным) на другом конце сварливого города Харькова происходили съемки фильма. Съемки эти происходили, впрочем, и в предшествующие дни, даже месяцы, да и вообще съемки данного фильма тянулись и кипели к тому моменту уже в течение нескольких лет. По всему Харькову только и разговоров было, что об этих съемках, потому как фильм снимался на чрезвычайно широкую ногу – можно даже представить себе ногу мамонта или какого-нибудь еще более гигантского существа, настолько масштабно велись съемки.

      Снимал один молодой и амбициозный режиссер по имени Кирилл Прыгунин – имя это может навести на мысль о человеке прыгучем, шумном и легкомысленном, но режиссер Прыгунин таким не был. Скорее наоборот, человек он был весьма вкрадчивый, въедливый, кропотливый, влюбленный в труд, целеустремленный, последовательно-честолюбивый, внимательный, с тихим голосом и тихой поступью, в маленьких очках на вечно бледном и влажном лице, чье выражение обычно казалось сдержанно-усталым и сдержанно-злорадным. Беседуя (а беседовать он любил), он взирал на собеседника словно бы из норы, причем у собеседника возникало чувство, что там, в норе, готовится для всех какой-то огромный, восхитительный и отвратительный сюрприз. Таким именно сюрпризом и должен был стать грандиозный фильм «Курчатов», посвященный великому физику-ядерщику, одному из зловещих гениев двадцатого века, чей мозг (курчавый, как и все прочие мозги) напрямую связан с идеей взрыва, уничтожающего земной мир. Впрочем, Прыгунина отчего-то мало интересовало возможное уничтожение мира: как все люди, усматривающие подлинное величие искусства в омерзительном, он верил, что мир бессмертен и неуязвим в силу своей глубочайшей чудовищности. Наивность – удел всех демонов, поклоняющихся злу с той же слепой и простодушной верой, с какой хиппи целует обоссанный цветок. «Зло спасет мир!» – веруют эти существа, веруют со всем возможным фанатизмом, а те неверующие люди, которые помогают этим верующим демонам, делают это не только из прагматических соображений, но также рассчитывают на то, что если зло вдруг и не сможет спасти мир, то хотя бы пропитает его насквозь настолько глубоко и полновесно, что об этом мире можно будет не сожалеть, когда пробьет его роковой час. Поэтому Прыгунин сосредоточился не на бомбе и не на тех интересных мутациях, которые способен породить высокий уровень радиации, – нет, он сосредоточился на воображаемом космосе советского научно-исследовательского института секретного типа – их называли «ящиками», и Прыгунин в своем фильме желал показать этот ящик в качестве ящика Пандоры, наполненного отнюдь не золотыми пандами, а монстрами, чья кошмарность не нуждается в повышенном радиационном фоне.

      Что еще можно сказать о Прыгунине? Как ни уклоняйся от этой задачи, а все же