Девять писем об отце. Елена Сазыкина

гостями в доме Суриных. Отец их одноклассника Димы Сурина прошел через всю Европу в составе освободительных войск. Из Румынии он привез грампластинки с записями Петра Лещенко. Эти грампластинки ребята были готовы слушать бесконечно и в итоге выучили наизусть около трех десятков песен. Репертуар, не содержавший ни слова о Родине или о войне, был настоящим открытием для друзей. Оказалось, можно петь просто о любви, или даже о мимолетных увлечениях, можно целиком посвящать песню женским глазам, а то и одному их взгляду. А главное – все это исполнялось в стиле танго, самая мелодика которого до невозможного предела натягивала струны души, и они резонировали с удивительной музыкой, которая, в свою очередь, словно стремилась их оборвать, но не обрывала, а заставляла трепетать на самых высоких, самых пронзительных частотах.

      Надо ли говорить, что вопрос репертуара для новоиспеченного дуэта был предопределен и что репетиции стали ежедневными?

      Сентябрь явился достойным продолжением лета – дожди лили без перерыва. Лишь один день выдался солнечным – как раз тот самый, когда Исай впервые отправился во Дворец пионеров. С бьющимся сердцем он поднялся по лестнице, пересек широкий холл и свернул по коридору направо. Комната, где проходили его занятия, располагалась рядом с залом хорового отделения. Звонок еще не прозвучал, и ребята через открытую дверь сновали туда-сюда. При входе в зал собралась довольно большая компания. Пройти мимо, не снизив скорость, было невозможно, особенно с гитарой в руках. Исай медленно пробирался сквозь толпу и, конечно же, в самом ее центре он увидал Валю.

      Валя за лето изменилась чрезвычайно, превратившись из девочки-подростка в настоящую красавицу. Исай замер и, будучи не в силах поднять глаз, уставился на ее тонкую руку, пальцы которой теребили подол юбки, пока она разговаривала и смеялась. Он почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Мысль о том, что оно стало пунцовым, и этого нельзя не заметить, отрезвила его, и он поспешно двинулся дальше, продолжая за спиной слышать ее смех: за прошлый год он научился безошибочно выделять его из общего многоголосья.

      И вот звонок прозвенел, но преподавателя все не было. Кто-то из новеньких пошел узнавать, в чем дело. Исай сидел, прислушиваясь к приглушенному пению хора, доносившемуся из-за стены. Но гомон мешал ему слушать. Тогда он поднялся и вышел из класса.

      В коридоре было необычайно пустынно и гулко. Дверь зала, где занимался хор, оказалась слегка приоткрыта, и можно было видеть поющих. Валя, будучи одной из самых старших и высоких в группе, стояла позади всех. Наверное, от этого казалось, что голос ее возносится над общим пением и улетает ввысь. Ее необычно серьезное лицо, лишенное всегдашней снисходительной усмешки, показалось Исаю красивее, чем обычно.

      Исай наблюдал репетицию через приоткрытую дверь, как вдруг за его спиной кто-то сказал:

      – Шейнис, ты что это тут стоишь? В хор, что ли, решил записаться?

      Это был преподаватель гитары. Его голос привлек внимание