Первый месяц
А дальше началась, собственно, повседневная жизнь в Рехоботе. Наши отношения с болгарами изначально были нормальными, если не считать того, что в конце концов мы стали уставать от постоянного щебетания Калояна. Иногда, приходя со смены, можно было час слушать его рассуждения о том, как по-английски будет утюг. Причем иногда он даже мог говорить без собеседников. Оглядев еще раз трезвым взглядом нашу комнату, мы с Фарой решили, что два государства здесь не уместятся, и постановили оставить в ней собственно РФ. Болгарию спустили спать в гостиную. Без военного конфликта не обошлось, но Калоян быстро успокоился. А Питер даже и не начинал. Как я уже говорил, такой уж у него характер. Вдвоем в комнате нам стало куда более комфортно. Под конец мы уже настолько обнаглели, что стали запирать ее на ключ. За общим столом с болгарами мы уже не ели. Вообще, девушек мы нашли куда более близкими нам по духу, чем парней. Наверное, это было связано с тем, что Лана с Раллицей были куда менее трусоватыми и более коммуникабельными, в отличие от Калояна с Питером. Плюс ко всему они никогда не боялись высказать свое мнение, в то время как Калоян все время смотрел на большинство, а Питер на Калояна. Как-то прошел слух, что мы с Фарой любим побаловаться травкой и чем-то покрепче. Конечно, это все слухи. После этого Калоян стал на нас поглядывать с явной опаской. В его голове, наверное, сложился устойчивый образ русской мафии, торгующей наркотиками, с пистолетом за поясом. Я заметил, что он стал к нам относиться даже с некоторым почтением. Наверное, если бы у него была шляпа, то он при виде нас, вероятней всего, тут же ее снимал бы. Желая усилить впечатление, мы с Фарой как-то вечером на кухне сделали две дорожки из сахара, и я сел за стол в ожидании Калояна. Фара встал на шухере и, когда болгар появился на горизонте, подал мне знак. Дождавшись, когда тот сделает первый шаг на кухню, и убедившись, что он заметил дорожку, я тут же нервно смахнул ее себе в карман, а затем, проходя мимо, пристально посмотрел ему в глаза. Цель была достигнута. Калоян считал нас не иначе как русской мафией! Правда, наши отношения от этого лучше не стали.
Через пару дней приехала первая русская девочка – наша соседка. Ее звали Таня, она была из Энгельса, училась в Москве и имела очень тихий характер. Более незаметных людей я в своей жизни не встречал. В первый же день я повел ее показывать почту, чтобы она послала открытку своему папе. На все мои вопросы Таня тихо улыбалась. И очень редко давала