«Никакой моногамии и никакой монополии я от него не хочу!», – думала она, отскребая пригоревшую яичницу от непригарной сковородки. Подумать только, двадцать первый век в разгаре, а мы всё ещё отскребаем пригоревшую еду от посуды? И боремся с рефлексами, древними как говно мамонта, – собственничества, размножения, ограничения, принуждения… Боже, за что? За какие грехи и долги?
Я не хочу ограничивать его свободу, но можем ли мы быть абсолютно свободны, ото всего и от всех, думала она, куря одну самокрутку за другой. Всегда есть среда и наша подстройка к ней: мы всё время делаем это, выбираем свой оптимальный маршрут, как можем, – а потом природа вдруг говорит: «Я меняю правила игры, обучаемся заново, дети мои, или сдохнете как динозавры!».
«Есть ли свобода в зависимости? Я завишу от Руса и ищу свободу в Вавилоне, а потом в другом человеке… и ведь думаю, что нахожу! Но не обернётся ли эта свобода лишь большей зависимостью – от него и от Вавилона? Но даже если это и так, готова ли я отказаться от него? От них обоих? От всех троих?» – думала, думала, думала Яра. И снова не находила ответа.
118. Глас Вавилона и Око добра
Передо мной кружится жребий мой
И выпадает новой стороной —
Где я, кто я и что свершится мной?
Боже мой, я что, в офисе? Да ладно, не может быть! Компьютер! Стол! Опенспейс??? У меня в жизни не было опенспейса!
– Вот и попробуешь, – в голове я вдруг слышу голос, и он звучит с улыбкой.
– Ты и есть голос Вавилона? – спрашиваю я аккуратно.
– Быстро ты меня узнала. Как тебе наш миленький офис?
Я растягиваю губы, выбирая между улыбкой и оскалом. А ведь знает, чем меня достать, паршивец! Знает, как я ненавижу кубики! Что терпеть не могу ходить строем! Я из тех, кто вскакивает на стол с криком «кто любит меня, за мной» и выбегает быстрее, чем из пожара! И вот! Полюбуйтесь на меня! Белая рубашка? Ладно, положим, белые рубашки я люблю. Трикотажная юбка? Красивый изумрудный цвет…
– Не так уж это всё и плохо, правда? – спрашивает меня тот же голос.
– Ну, как тебе сказать… Мерзейшей будет офисная жизнь, если в ней не окажется хорошего шута!
– Обезьяночка, отведёшь меня пообедать, пожалуйста? – раздаётся жалобный голос из-за перегородки справа, и я подпрыгиваю. Неужели? Я отъезжаю на стуле, чтобы проверить. Да, точно, это он. Мой самый любимый по жизни коллега. Отвратительный, циничный, искромётный, донельзя родной, маэстро бытовой издёвки, Мистер Держи-со-мной-ухо-востро… интересно, как его здесь зовут?
– Тима, ты доделал таблицу? – большая округлая женщина в очках настолько похожа на завуча, что ей так и хочется пририсовать большой шиньон на голове, хотя там просто аккуратная седая стрижка.
– Да блин, здесь куда ни ткни, кривые и косые данные, в последних суммах ничего не сходится! – Тимч