И именно тут, в этой части света, это имело особое значение. Дмитрий Буланин, один из критиков «скрытых текстов» Новгородского кодекса, пишет, что в XV веке переработанные до неузнаваемости тексты Менандра считались душеспасительным чтением и едва не были включены в состав Священного Писания.
***
Слово «Лаодикия» вряд ли появилось в тексте Исаакия, а через пять веков в тексте Курицына случайно. «Душа самовластна», – так начинается «Лаодикийское послание» Курицына.
Самое первое упоминание Лаодикии в контексте христианского учения обнаруживается в «Послании апостола Павла колоссянам»: он упоминает, что направлял в Лаодикию некое обращение. Текст неизвестен, но где-то в окрестностях 150 года от Рождества Христова ересиарх Маркион перечисляет его в списке второй части Нового Завета – первую он назвал Евангелием (и это был текст Евангелия от Луки), вторую – «Апостолом». Название второй части Нового Завета дожило до первой датированной русской печатной книги Ивана Федорова в 1564 году (церу, кстати, и нашли 13 июля, когда церковь празднует Собор 12 апостолов и их деяния). В числе составляющих «Апостола» Маркион, создатель первой в истории крупной ереси (получившей особое распространение в последующие века в Армении), называет и послание Павла Лаодикийской церкви. В 170 году был составлен на греческом первый список книг Нового Завета (он известен по латинскому переводу VII—VIII веков, «Мураториеву канону»), но послания в Лаодикию в нем уже нет. В ранних латинских переводах Вульгаты есть какие-то тексты, именуемые Лаодикийским посланием Павла, но они уже явно недостоверны и авторитетами отвергаются. В любом случае поместный собор около 360 года, впервые обсуждавший, что же составляет Новый Завет, никакого послания Павла Лаодикийской церкви не знает – хотя, по иронии судьбы, проходит он именно что в Лаодикии.
И с этого момента текст пропавшего послания становится «скрытым текстом» едва ли не всех христианских вольнодумцев последующих веков. По очень простой причине: Лаодикия упоминается в Откровении Иоанна Богослова, и автор II века нашей эры говорит о «теплохладности» этого града. Эта часть Иоаннова Апокалипсиса известна была на Руси и Исаакию, и стригольникам, и жидовствующим, и всем их последователям – все ереси и все инакомыслие в этой стране с того времени приписываются наследию этой цепочки. Последним открыто говорившим о Лаодикийском послании, которым еретики морочат голову честным людям, был публикатор «Протоколов сионских мудрецов» Сергей Нилус. «Лаодикийская» линия, частью которой был Исаакий, от Маркиона до современности непрерывна.
Разумеется, Исаакий не мог рассчитывать на то, что его «Лаодикийская молитва» на цере будет кем-то