– Не хочу!
– Опять голову нагреешь, бабушка ругать нас будет.
Мальчик внимательно глядит на выходящих из электрички.
– А мама приедет?
– Приедет.
– С папой?
– Не знаю.
– А где папа?
– Собакам сено косит.
– В Америке?
– Может, и в Америке.
– Я скоро вырасту и поеду к нему!
– Поедешь, если молоко будешь пить.
Малыш задумывается и опускает голову.
Электричка выплеснула последних пассажиров и укатила на заслуженный отдых. От перрона до станции метров двести. Молодую пару встречают двубортные костюмы – стриженные затылки, оттопыренные зады. Девушки обнимаются, щечка к щечке. За деревьями серебрятся иномарки.
Спустился к дубам. По жесткой щетинке недавно сбритой травы прохожу к самому большому дереву. Сажусь лицом к солнцу, прислоняясь к шероховатому, хорошо прогретому стволу. Слева пути с переплетениями проводов над ними, передо мной мужик с малышом. Картинка из собственного детства. Солнышко… Почти с той же интонацией, как парень: «соба-ачка». Немного озяб на сквозняках. Тем более после моей печки. Тишина, шелест листвы, горьковатый запах коры, сохнущего сена.
– Семен! – раздается вдруг резкий голос за левым плечом. – Иди сюда!
– Чё там у вас? – останавливается мой дед. Мальчик замирает и встревожено глядит на мужчин.
– Чё ни чё, а чего-то есть!
– Сейчас, сгребу.
– Да мать с ним! Сгребешь до вечера!
– Горит?
– Ну чего трепаться, иди.
Повернул голову – метрах в десяти за моей спиной заманчиво расстелена газета. На ней значительно стоит полуторалитровая пластиковая бутылка и валяются белые одноразовые стаканчики многократного российского использования. Два мужика, худой и полный, тоже в годах, мостятся возле.
Семен крепко втыкает грабли в землю.
– Будь тут! – строго приказывает мальчику. Пригладив свои седоватые волосы, двинулся к приятелям, как-то, совсем по-городскому не обращая на меня никакого внимания. Мол, много тут разного сброда шастает. Белорус бы, конечно, поздоровался, сказал бы пару слов. Разведал бы – что за человек объявился на горизонте и чего можно от него ожидать.
– Чё отмечаем? – поинтересовался Семен явно для формы.
– Так праздник же!
– Какой это?
– Церковный!
– Тогда конечно. Чего-чего, а праздников у нас теперь под завязку. Чудно как-то. Всю жизнь работали, продыху не знали, а теперь гуляй досыта. И советские, и демократические, и церковные. Нет, добром это не кончится.
– Ты вроде недоволен?
– Все в меру должно быть.
– По мне любой праздник хорош, было бы чем праздновать. Да и мы сами себе что – праздник не можем устроить? Что – нам у попа спрашивать? Или у президента? Он-то пьет, когда хочет.
– А тут не хочешь, да пьешь.