– Иван, я же видела, как ты потом эту кашу в тарелку Андрюшке перекладывал, или, вообще, – в ведро… Так что вот, съешь, попросишь добавки – положу и посахарю! – и прекращала обсуждение.
Когда Машка уходила в школу, Серёжка и Ванька оставались на попечении бабы Шуры. Только вот столоваться с ними баба Шура наотрез отказывалась и ни на какие уговоры Георгия Фёдоровича не поддавалась. Машка понять не могла, почему. Пока как-то не увидела, как баба Шура пила у себя в комнате чай с пирогом.
– Ну да… ну… да. Зубов осталось по пальцам пересчитать- буду перед вами позориться.
– Так давайте, я вас на очередь вставлять зубы запишу. У моей бабушки все вставные были, железные такие… блестящие…
– Царствие небесное твоей бабушке, – перекрестилась баба Шура. – А меня даже не агитируй! В жизни у зубного врача не была. И не пойду! Сказала! Всё, прекрати энтот разговор. Не трепи мне нервы!
Наконец тётю Люду, Гошку и Андрюшку выписали из больницы. Жизнь семьи стала входить в привычное русло.
Как-то Георгий Фёдорович завёл с бабой Шурой разговор о том, что неудобно получается: она столько помогает, а они – неблагодарные… И, смущаясь, всё-таки предложил бабе Шуре денежку.
– Ты чего это, Георгий? Меня за крохоборку держишь?
Георгий Фёдорович даже попятился от такого напора.
– Ты один всю семью тянешь: пятеро детей, жена, и тут я начну из тебя деньги выжимать?
– Так не один я, не один… Люда в школе подрабатывает. Машуне и Гоше за потерю кормилицы пенсию платят. Так что не бедствуем…
– Что-то лишку у вас не наблюдаю! А вот у меня и пенсия, и опять же сын деньжат подбрасывает, а то и посылочку присылает. Так что энто предложение, Георгий, чтоб в последний раз было.
Как-то в один из выходных Георгий Фёдорович притащил из стайки слегка подпорченное пожаром, но всё-таки уцелевшее то самое грязно-коричневое Машкино одело. Ещё раньше Машка с тётей Людой пытались его выстирать на улице, на лавочке. Но вата внутри сбилась комками и долго не просыхала, а просохнув, всё равно уже укрываться не годилось. Вот и переехало в стайку, а тут пожар.
Машка с удивлением и щемящей грустью смотрела на это одеяло.
– И куда его? – кивнула Георгию Фёдоровичу.
– А вот, – и достал из сумки кусок блестящего коричневого дерматина, – утеплю бабе Шуре дверь этим одеялом, а поверх дерматином покрою, пробью гвоздочками с золотистыми шляпками. Красота и теплота получится.
В эту зиму баба Шура сильно сдала. Вернувшись от участкового терапевта, горестно заявила тёте Люде:
– Я туда больше ни ногой.
– Это почему? – возмутилась тётя Люда.
– Хм… на дожитие отправили.
– Это как?
– Говорят, сахар в крови нашли, – усмехнулась баба Шура, – но сказали, что в моём возрасте это тоже норма. Вот дожила: сахар в крови! Сладкая бабка… однако.
– Так у тебя колени