Уже никто, даже сторожили не могли сказать, почему гора именно так назывались. Туры, дикие быки, давно уже вымерли, но не иначе, что название имело отношение к этим крупных и сильным животным. Возможно, гору назвали из-за конфигурации или крутизны. Как быто ни было, гора была излюбленным место катания на санях детворы. А сейчас для Ивана было главным дойти до неё и считай, что он дома.
Насмешница Луна, видимо совсем устало «играть в прятки» с запоздалым путником, и она совсем спряталась за тучами, сменившими облака. В крайнем случае, небо стало совсем тёмным – ни луны, ни звёзд, ни зги не видать. Сапоги местами проваливались в глубокие наносы снега и, из-за того, что сверху образовывалась настовая корочка, ломать её голенищем сапог было трудно и избач часто падал, так как туловище, наклонённое вперёд продолжало двигаться, а ноги застревали в снегу. Сил оставалось, как казалось, дойти и упасть без движений.
Его раздумья прервал вой, но не вой вьюги, который сопровождал Ивана весь путь, а вой зверя и не одного, волки, почуяв добычу, видимо пытались выбить из этого, и без того выбившегося из сил путника, последнее желание уйти от преследования и тем более сопротивляться. Непроизвольно мурашки пробежали по коже. Иван быстро «прострелял» глазами темноту, в попытке что-либо увидеть, но тщетно, темень такая, что в пяти метрах ничего не видно.
Конечно, Иван знал и не только из рассказов стариков, что волка можно отпугнуть и не отдать себя в жертву, в качестве «дичи», если развести костёр. Но вся трагичность момента заключалась в том, что он находился не среди лесонасаждений, где много веток, сушняка под ногами или над головой и даже не на склоне того самого правого очертания речки, на кручах которого из снега торчало много репейника, полыни и других растений, со сравнительно высокими и тугими высушенными стеблями, которые хорошо горели. Подошло бы и перекати поле, но его с полей уже, видимо, поотрывало и перекатило туда, где кустарники или деревья угомонили их стремительное путешествие.
Иван, сняв армейские перчатки, давно уже держал в руках спички и нервно пытался подкурить сигарету, сбросив баулы у ног. И вот папироса загорелась. Избач топтался на месте вглядываясь в темноту, пока, не зацепившись за вещмешок, не удержался и упал через него. Видимо, так было угодно, как и яблоко, упавшее Ньютону на голову, для открытия закона всемирного тяготения. Иван не стал кричать «эврика», начал судорожно развязывать узел, но застывшие пальцы и обстановка, воцарившаяся над ним, в прямом смысле, не давали сосредоточиться